Небьющееся сердце

– Можно и подороже. Ковер – это серьезно. Эх, Ташка! Где бы разжиться баблом? Чтобы не считать эти чертовы копейки!

– А что бы ты сделала?

– Да нашла бы, что! Объехала бы весь мир, жила бы в самых шикарных отелях, покупала бы шмотки в самых дорогих бутиках… Да мало ли! А ты?

– Я бы забрала сына и уехала. С деньгами нигде не пропадешь.

Девушки задумались. Перед их мысленным взором появлялись и сменяли друг друга замечательные картины. Риека видела себя в шикарном вечернем платье, непременно красном, в бриллиантовом колье и серьгах, переходящей от столика к столику в самом богатом казино Монте-Карло в сопровождении красавца блондина гренадерского роста в белом смокинге. Восхищенные взгляды окружающих устремлены на экзотическую пару. Риека красивым жестом – мириадами искр взрываются бриллианты на пальцах – швыряет стодолларовые жетоны на стол и томно говорит крупье: «На тринадцать, пожалуйста!» Проигрывает, высокомерно усмехается… или нет… выигрывает, небрежно прячет жетоны в серебряную вечернюю сумочку… Потом они ужинают в шикарном ресторане… Все взгляды, разумеется, прикованы к ним, как всегда, как везде… Они пьют шампанское – пару тысяч «зеленых» за бутылку! На столе устрицы, седло барашка и… салат из молодых побегов аспарагуса! Риека вздыхает и улыбается, взгляд ее подернут дымкой…

А Оля видит себя за большим семейным столом в красивой светлой комнате. Во главе стола – Глеб, в голубой рубашке, с седыми висками, отчего глаза его кажутся еще голубее; тут же Кирюша, уже совсем большой и два вертлявых стригунка лет по пяти, Павлик и Наташка; Борис с новой женой… а на веранде в коляске под присмотром верного Цезаря спит самый младший представитель рода Кучинских – младенец Сергей. Ежик. Оля тоже улыбается и вздыхает.

– Слушай, Ташка… – Голос Риеки возвращает ее на землю. – А ты на сцене никогда себя не пробовала?

– Пробовала. В детском саду еще на утреннике была лисичкой.

– Лисичкой! – фыркает Риека. – А перед зеркалом ты когда-нибудь сидишь?

– Сижу иногда, – отвечает Оля, пытаясь вспомнить, когда она сидела перед зеркалом в последний раз.

– Без этого ни одной бабе нельзя. Косметика, выражение морды лица на все случаи жизни. Аркаша говорит, непосредственность, равно как и искренность, репетировать надо, даром ничего не дается.

– Как-то не думала об этом, – с сомнением говорит Оля, – может, актрисам и нужно…

– Всем нужно! Жизнь – тот же театр! – твердо говорит Риека и командует: – Ну-ка, встала и прошлась!

– Прямо сейчас? – удивляется Оля. – Дай хоть посуду домыть!

Но Риека не намерена шутить.

– Ташка, сняла фартук, изобразила улыбочку и прошлась от окна к двери! Пошла! – Через минуту она критически цедит: – Идешь, как старая вдовица, лишенная иллюзий.

– Куража нет? – подсказывает Оля.

– Вот именно! А ты представь себе, что ты богатая, беззаботная, красивая – мужики на улице оглядываются и натыкаются мордами на столбы! Ну!

– Иду, как могу! – защищается Оля. – И вообще, у нас дел много.

– «Как могу» – все могут, – афористически говорит Риека. – А ты смоги, как жен-щи-на! Высшее существо! Дел у нее много… Успеешь!

– Я так не смогу. Я не высшее существо, я обыкновенный человек.

– Ошибаес-с-ся! Ты не человек, ты женщина! Знаешь, папа Аркаша мне уже все уши прожужжал: «Риека, не забывай, что ты жжжен-щи-на!» Поняла? Я читала в каком-то журнале, как спросили однажды разных мужиков, что, с их точки зрения, больше всего выдает возраст женщины. Ну, француз ответил, что глаза и рот, итальянец – еще там что-то, а америкос сказал – то, как она движется! Правильно сказал! Молодая резвая кобыла движется совсем иначе, чем старая кляча, и это сразу видно, сколько подтяжек ни сделай. Смотри! – Риека идет, вскинув голову, загребая плечами и покачивая бедрами, как моделька на подиуме, на губах играет высокомерная улыбка, которая на ее раскрашенном лице выглядит зловеще. – У мужика при виде меня возникает желание оглянуться и долго смотреть вслед.

«Не у мужика тоже», – думает Оля.

– Я тебе рассказывала про мою Майю, – продолжает Риека, – а перед Майей Аркаша хотел сделать из меня Гильду. Слава богу, облом!

– Кто такая Гильда? – спрашивает Оля. – И почему слава богу?

– Шикарная баба! Из тех стервид, которые ему нравятся. А слава богу потому, что я ее с самого начала не восприняла – истеричная кривляка! Типичное кино позапрошлого века. Не мой типаж. И вот смотрю я на тебя и вижу: вылитая Гильда!

– Стервида?

– Да нет, куда тебе. Улыбочка, наивные глазки… и Аркаше сюрприз! У меня есть где-то флешка, сейчас покажу! – Она бежит в комнату, роется в тумбочке, приговаривая: – Я же помню, была! Я же ее по десять раз подряд смотрела, заучивала. Была… была же! Вот она!

И девушки, накрыв пледом клетку с Киви, чтобы не мешал, уютно устроившись с ногами на диване, смотрят фильм «Гильда»: историю молодой красивой женщины, замужем за одним, любящей другого, разрывающейся между любовью и долгом, с несравненной Ритой Хейворт в главной роли.