Небьющееся сердце

– А что, ничего! Уже намного лучше! – Лицо ее дышит вдохновением, рот приоткрыт, глаза сверкают. Оля, стоя на стуле, чувствует себя по-дурацки. Замечает пыль на книжном шкафу – не забыть завтра вытереть. – Слазь! – командует Риека. Оля покорно спрыгивает со стула. – Теперь пройдись! – Оля идет от серванта к двери под пристальным взглядом Риеки. – Чего-то не хватает! – бормочет Риека и вдруг кричит: – А разрез? Самое главное! – Она бросается на пол, хватает подол платья и резким движением разрывает его до бедра. Оля ежится от резкого звука. – Готово! – Риека поднимается с колен. – Пошла! Ну, ты, Ташка прямо как больная лошадь! – кричит она через минуту. – Так и хочется пристрелить. Кураж давай! Ну! Да на тебя такую ни один мужик не посмотрит.

– А вот и посмотрит, – защищается обиженная Оля.

– Какой-нибудь занюханый интеллигент в рваных носках. Забудь, что ты библиотекарша. Это и не специальность даже, это – диагноз. Старая дева! Забудь о своем дохлом прошлом. С моими советами и твоей, пардон, мордой, можно карьеру делать! Менталитет давай! Папа Аркаша говорит, что женщина – это менталитет. А я считаю, что самка электрического ската! Знаешь, мой «турист проклятый» говорил мне, что я самка электрического ската. Мужик должен тебя боготворить! Он должен тебя баловать, понятно? А баловать он тебя будет только в одном случае. Знаешь, в каком?

– Когда любит?

– Как же! – Риека демонически хохочет. – Держи карман шире! Когда он хочет, а ты не даешь! Когда при виде тебя он начинает пускать пузыри и ползать на коленях.

– Мне не нужен мужчина, который ползает на коленях. Мне нужна личность.

– Хрен с ним, пусть не ползает, пусть личность, но с деньгами.

– А причем здесь Гильда?

– Как причем? При всем! Ты посмотри на нее! Как у нее бровка играет, а взгляд – черти скачут, а улыбка так и продирает, от нее же искры летят! Ей под ноги состояния бросают! А ты стоишь, рожа унылая, перепуганная, тебе, если и швырнут, то копейку. А на нее и миллиона не жалко. Такая и матом запросто, и шампанским в морду, и до смерти залюбит! Тигрица!

– Тигрица или самка электрического ската? – ворчит Оля.

– Оба! Обе! Не спорь! Ну, давай еще раз! Коленку вперед, изогнись! Плечи назад! Глазки скромно опущены… на счет три взгляни… метни, как говорит Аркаша. Давай! Подожди! – спохватывается Риека. – А перчатки? – Она снова бежит в спальню. Оля слышит, как распахивается дверца шкафа, что-то падает на пол, Риека чертыхается.

Она выносит длинные черные кружевные перчатки.

– На!

Оля натягивает перчатки, добросовестно выставляет колено в разрез платья, отводит плечи назад, опускает глаза, приподнимает левую бровь, загадочно улыбается уголками рта…

– Ты – Гильда! – командует Риека. – Раз, два, три! Пошла!

На счет «три» Оля, качнув бедрами, двинулась вперед, старательно выдвигая вперед колено, оторвала взгляд от пола, «метнула» в Риеку, улыбнувшись, даже как бы ухмыльнувшись при этом.

– Э-э-э… – протянула Риека, слегка озадаченная, рассматривая Олю во все глаза, – уже намного лучше! Я же говорила… эта… бабская натура всегда вылезет, никуда не скроешь. Макияжик поярче, паричок, платье. Пробьемся! Теперь давай сцену с перчатками.

Оля идет на Риеку, виляя бедрами, расставив в стороны руки, не забывая выставлять коленку… лицо у нее сосредоточенное. Застыв посреди гостиной, она обводит взглядом воображаемый зал… Риека снова начинает хохотать.

– Ну, ты как… на собрании… в президиуме сидишь! – выговаривает она сквозь смех.

А Оля вспоминает дискуссию о Джоконде и ее загадочной улыбке… Глеба… их единственную ночь… Ей хочется плакать…

«Ладно, – одергивает она себя, – это ведь работа. Причем не самая трудная. Представь себе, что от этого зависит твоя жизнь. Помнишь, как ты глупой девчонкой, школьницей строила рожи перед зеркалом, а мама смеялась? Мама…»

Оля вздыхает, улыбается… ласковым лукавством сияют глаза… она вытягивает вперед правую руку и левой начинает стаскивать с нее перчатку, ухватывая за кончики пальцев, как будто отщипывает от грозди виноградины.

– Ташка, не смотри на руки, смотри в зал! – шипит Риека. – Улыбочку развратную!

Перчатка не стаскивается.

– Она не стаскивается! – говорит Оля. – Что-то тут не так. Она такая длинная, что ее просто невозможно стянуть.

– Дай я! – Риека натягивает перчатку. – Действительно, не хочет!

Девушки вопросительно смотрят друг на друга.

Риека снова запускает фильм, и они внимательно смотрят сцену с перчатками.

– Идиотки! – кричит Риека. – Конечно, за пальцы не стянешь! Она же начинает снимать перчатку сверху, как чулок. Ташка, смотри внимательно! Давай еще раз!

Оля повторяет сцену раз, другой. На третий раз перчатки стаскиваются почти с легкостью.

– Ладно, с этим ясно! – подводит итоги Риека. – А как насчет голоса?

– Голоса?

– Ну, спеть ты сможешь? Песенка – примитив, три ноты, та-та ра-ра-та-ра, – поет она громко, отбивая ритм у себя на колене, – та-ра-ра та-ра-ра! Можешь изобразить?

– Вообще-то, у меня со слухом не очень, – признается Оля.

– А ты не в опере петь собираешься. Попробуй!

– Я не могу так сразу запомнить мелодию, – говорит Оля.