Небо молчаливое

Оставшиеся свечи были тонкие, тоньше Эмминого пальца, в неопрятную крапинку, она скрутила их из огарков магазинных свечей, неказистые на вид, наощупь шершавые, но внутри травы, колдовство настоящее: крапива – от порчи защита, чабрец от страхов и невзгод. Эмма поставила коробку обратно, вытянула из шкафа платье, шёлковое красное, на тонких бретельках, кинула на кровать, чуть промазала. Платье стекло по постели, половина на полу, другая на покрывале. Чёрт с ним. Нужно на станции нормальных свечей купить. Люди платят за красивую магию. Эмма вернулась к шкафу, стоило бы прибраться, обычно уборки хватало дня на три, она пихала одежду комом, потом рылась во всем этом, вытягивая нужное больше наощупь. Эмма наклонилась, дёрнула кожаные брюки, брюки вылезали медленно. Сейчас она оденется и выйдет на станцию. Купит свечи и может кофе и посидит немного прудика в саду осени. На Южной всегда осень. Над прудиком у кофейни всегда виноградные грозди. Хочешь срывай, это видно входит в ценник. Эмма застегнула брюки, затянула ремнем, накинула черное что-то, что походило на рубашку, на пончо, полупрозрачное что-то с чёрной вышивкой по чёрной ткани, с чёрным топом под низ. Дома она была бы красивой. Здесь же просто была и то похоже на половину. Эмма рухнула на кровать к платью, книгам, ещё тёплой пижаме, к злосчастному планшету. На планшете мерцала строчка, строчечка в четыре слова, тревожная-растревожная в своей цифровой услужливости, услужливая в своей красной гадливости, любезная как подлиза… Эмме отпихнула планшет к краю кровати. На часах такое же уведомление. Кто бы зарядил… «Вам письмо от Эвы». От Эвы вам письмо. Письмо вам. От.

«Отстань», – сказала Эмма.

До «бала» было ещё часа четыре, сколько точно Эмма не знала, ей было лень искать и заряжать часы. От часов точно пахло Дэвидом, ни его тихим городским парфюмом и сигаретами, ни шелковой легкостью волос, то будто дух, подсвеченный горечью образ. Почти год уже… Год! Целый. А больно, нет обидно! Вот как. Точно по мягкому острым. Сокровенное на билборде большими буквами – получай! Она так тщательно и долго выбирает людей, так редко им открывается. И потому что страшно, и потому что сложно. Всегда, потому что такой была. Холодной и тонкокожей, циничной и чуткой. Зачем ей такой? Зачем она такой получилась? Была бы как Луи: открытой и славной, яркой, как золотой солнце, бесстрашной и звонкой, и доброй. Или как Фет: прямой, непреклонной, стальной. Только ты, Эмм, так не умеешь. Безумная как сестрёнка. До бала три часа и сорок пять минут, уже сорок четыре. Эмма чувствовала это время как запас тугой материи почти звёздной, не заполнено тёмной. Эмма отодвинула планшет в сторону. Она не будет сегодня читать, может быть после, может быть завтра, если напьётся. Три неполных часа – это хватит. «Если ты встанешь», – хмыкнула Эмма и встала.

Глава 13

оборванные связи

I

До рассвета, до конца смены, до Южной оставалось немногим больше часа. Корабль шёл ровно и Луи успел заскучать. Южная, как и почти все станции-гиганты почти не двигалась, Южная парила, точно кит, а может огромная рыба. Луи любил сравнить небо с океаном, даром что ли воздушные корабли называют кораблями? Настоящее море он помнил смутно. Луи перелистнул страницу и поднял голову, чтобы мельком взглянуть на радар. Как он и думал в воздушных «водах» Южной было тихо. Раньше это казалось ему настоящим волшебством. Луи вернулся к книге. Он любил это время, любил быть единственным не спящим на корабле. Луи потянулся. Книга ни Эммина, но земная, оставленная кем-то из улетевшей команды всё ещё пахла типографскими красками и клеем, страницы хрустели. Похоже, Луи был первым, кто её открыл. С первой страницы ему улыбался черно-белый автор, он говорил, что история автобиографична, а в книге были драконы. Но Луи, в сущности, было плевать, он плохо запоминал имена писателей и режиссёров, обычно его интересовали сами книги, возможно, это первое предисловие, которое он прочитал. Автору на вид было лет сорок, но в его год рождения, Луи помнил, Луи точно это помнил, он много чего не помнил, но это он точно знал, ровно в этот год он пошёл в школу.

«Ерунда какая-то», – думал Луи, разглядывая драконий хвост на форзаце. По году издания вообще выходило, что книга младше Луи на тридцать четыре года. А ещё выходило, что он почему-то помнит ни Вернское летоисчисление, а Эммино.

Но час прошёл, и в рубку заглянул Фет, чтобы проконтролировать стыковку. Луи спрятал книгу, он сёл на неё, ему не хотелось, чтобы доктор увидел.

– Слушай, – сказал он после того, как корабль встал и двигатели остановились. Скоро к ним должен был подняться сотрудник парковки. – Я тут нашёл кое-что. – Луи чуть-чуть пододвинулся, сидеть на книге неудобно, а он уже долго на ней сидит. – Кое-что про… не совсем про меня, но…

– Ты до сих пор не оставил это? – устало поинтересовался Фет. – Сколько можно, – вздохнул он.