Небо молчаливое

Она раскладывала карты. Константин шёл в машинное, но повернул голову, потому что идти в машинное и так мерзко, а если смотреть только в пол, можно рехнуться, а если в сторону… В стороне оказалась каюта ведьмы. Дверь она не закрыла, точно ждала кого-то. Но скорее всего не ждала, а просто забыла закрыть. В её пальцах совершенно голых и белых без колец, перчаток, браслетов, мелькали карты быстро-быстро. То есть, конечно, никто не носит браслеты на пальцах. Просто руки, кости, кожа, чернильные узоры под кожей. Боже, на чёрта ей столько татуировок? Разве это красиво? Женское тело… Она так мало подходила к стандартам… к пониманию желанной конвенциальной женской красоты. И вряд ли её это волновало.

– Привет, – холодно отозвалась Эмма. – Что-то нужно?

– Да нет, – сказал Константин. Что может быть нужно, когда ты герой и идёшь в машинное следить, чтобы медленно ползущие цифры с экранчиков не уползли? – Колдуешь?

Она медленно покачала головой. Внутри клубка не то кос, не косм, блеснуло что-то металлическое немного похожее на коротенький нож.

– Медитирую. Хочешь зайти?

Константин не без удивления обнаружил, что всё ещё стоит в коридоре. Всё ещё стоит.

– Погадай мне, – выдал он первое, что могло прийти в голову ему, бестолково стоящему напротив незакрытой двери.

– Бесплатно не гадаю, – отрезала ведьма, а потом улыбнулась. – Повешенный.

– Что? – не понял Константин. Что?

– Карта Повешенный. – Она отсалютовала Константину картой. С такого расстояния это был просто цветной прямоугольник. – Вынужденное бездействие. Стагнация. Вокруг тебя разворачивается какая-то неприятная ситуация, а ты ничего не можешь с ней делать. В общем, не рыпайся. Оглядись. Это временно.

– Обнадёживает.

Ведьма пожала плечами. И он, наконец, понял, что хочет спросить.

– А вы с Фетом?.. – понял, но произнести не смог. Он не знал как, закончить! На этой чертовой Верне он разучился говорить, и мямлить теперь, как в детстве. Как перед отцом.

– Да?

– Ты с Фет не…

– Не… – протянула она. Её лицо очень изменилось. – В смысле? – ведьма оставила карты и удивлённо уставилось куда-то поверх Константина. Почему она никогда не смотрит в глаза? – С Фетом скорее Луи, если ты об этом. Но они не… Ну как бы…

– Луи гей…– вспомнил Константин. – Так?

– Да, – легко ответила, точно в этом нет ничего такого. – А что такого?

– Ну…

В смысле, что? Это же… Это… Мерзко? Вот злобные отцовские шутки и новости по федеральным каналам, и чьи-то глумящиеся голоса и… Пацан же как пацан, ну придурошный временами, и что с того? Говорит он нормально, одевается практично в старье и рабочие комбинезоны. У Эммы… нет, это говорит об обратном, боже, даже у Фета был такой. Все на этой чертовой планете носят комбинезоны, кроме Константина, он новенький, недостаточно овернился., вор Этот парень, конечно, но парень хороший. Неужели? Эмма сидела совершенно невозмутимо, то ли привыкла, то ли… то ли…

– Они что? Они вместе?

Эмма пожала плечами, будто ей было плевать.

– И ты ничего с этим не делаешь?

– А что мне с этим делать? Обвенчать их? Я не священник и даже не юрист.

– Эмм, они…

– Боги, да какая разница? Я не хочу обсуждать личную жизнь моих друзей. Если это тебя так волнует – узнай сам. Только Фет скорее всего пошлёт тебя, а Луи расплачется.

– Эмм, он же тебе нравится, да? – спросил он с горечью.

– Кто? – будто действительно не понимает. Почему хотя бы так нельзя признаться? Константин не будет спорить, не будет. Он отступит. Станет ей другом, другом тоже быть хорошо.

– Фет.

– В смысле? – не поняла ведьма. Это было не то притворное удивление, которым люди пытаются прикрыть стыдное, мягкое, сокровенное.

– Ну…

– Он мой друг.

Хмурилась Эмма забавно.

– А кто тогда? Луи?

– Что? – она поморщилась, точно съела что-то кислое, кислое-кислое. – Слушай, какого чёрта это вообще тебя так волнует?

Константин смутился. Волнует? Нисколько. Ему просто нужно знать, нужно понять наконец:

– По какой-то же причине я тебе не нравлюсь?

– Что? – только и сказала ведьма.

Каюту наполнила тишина, тревожная, густая, колкая, как перемёрзший февральский снег. Константин не то чтобы испугался, чего тут боятся? Но, боги, как-то нехорошо. Эмма молчала, Эмма зажмурилась, беззвучно хохоча.

– Прости, кэп, – прошептала она, восстанавливая дыхание. – Боги, мне бы твоё самолюбие! Прости. Думаешь дело в каких-то моих возлюбленных? И если б не они, я бы обожала тебя по умолчанию. Нет, кэп, это так не работает. И возлюбленный мой главный и официальный, давно улетел домой. Так что на Верне у тебя конкурентов нет, – она усмехнулась и встала.

– В Новом мире есть?

Она не определённо кивнула.

– По-твоему, это что-то объяснит? Ты… Боже. Мне работать надо.

Она встала, несобранная колода осталась лежать на не заправленной кровати. Эмма перешагнула через сумку, лавандовый плед струился за ней к шкафу, точно плащ средневековой леди. Она скинула плед на стул поверх одежды, наушников и каких-то проводов.

– Дашь пройти?

Константин подвинулся.

II