Небо молчаливое

Грохотало в столовой. Из рубки к своему кабинету шагал Фет. У Константина было ещё полтора часа до дежурства в машинном, как раз чтобы позавтракать с командой. Но команда ещё ни разу, за всё то время, что он провёл на Небе, не завтракала вместе. Кэп отправился в столовую, в надежде застать там хотя бы Луи, а можно и Эмме кофе сварить и принести. Можно же?

К чему было это неловкое утреннее стояние, не то объятия, не то… он не знал. Всё смешалось и спуталось. В коридоре почему-то пахло дождём и терпким Эмминым можжевельником. Он больше не гнал от себя этот густой вездесущий запах, вдыхал и вдыхал с жадностью и тоской. Но запах был просто запахом. Сама же Эмма всё время ускользала. Фет кивком поздоровался. Константин ответил ему добрым утром. Доктор нырнул в полукруглую дверь, ему предстоит ещё разобрать новые лекарства, рассортировать по подписанным идеально круглыми буквами контейнерам. Ампула к ампуле.

В буфете крутился Луи, перекладывая купленные на Южной яблоки из мешков в ящики. Луи откуда знал, что так яблоки простоят дольше. Фет на каждое такое подозрительное знание недовольно цокал, точно уличая Луи во лжи. И между тем Луи каждый раз оказывался прав, а доктор как-то печально качал головой, словно каждый промах что-то у него отбирал. Глядя на их разлад, глядя на их разлад ещё с другой стороны, Константин ещё острее чувствовал, как им всем недостает искренности. «Молчаливое небо, – крутил он скороговоркой, – слишком молчаливое». И тут же Эммин голос насмешливо припоминал «Никольский металлургический». Какое небо, кэп? Здесь Верна. Здесь всё, что за бортом кипящая смерть. Луи напевал что-то тише тихого. Яблоки укладывались в ящик узором, похожим на соты. «Так больше помешается», – пояснял Луи. Время до смены в машинном текло медленно. Константину не сиделось.

– Вы снова с Фетом?..

Зачем он вообще с этим лезет? Луи… Константин, в который раз не то с боязнью, не то с неприязнью, оглядел пацана и ничего отталкивающего не увидел, Луи как Луи. Сидит ссутулившись, волосы точно доктор на затылке собрал. Яблоки вот сортирует. Разве можно его такого не любить?

– Ась? – откликнулся Луи. – Мм… Он… мм, – Луи закусил губу, – Кэп, а можно честно? Ты ответишь?

– Я не вру.

А сейчас вот соврал, но Луи ничего не заметил. Он тряхнул яблочный мешок, проверяя как много там осталось.

– Я что-то делаю не так? – сказал Луи мешку. – Почему Фет злится? И Эмме он верит, а мне почему нет? Разве сложно представить, что кроме Верны где-то ещё жизнь?

Это было смешно и очень-очень больно.

– Фет никогда не был?..

Не был – понял Константин, не успев договорить. Как вообще из этого ада без помощи извне сбежишь? Луи покачал головой.

– Он родился здесь, и его родители, и родители родителей, и ну и так далее. Ну ты понял, да? – Время кивнуть. – У него семья хорошая была, квартира в Стрельце. Он в школу ходил, а потом на доктора выучился, девушку встретил, женился. – Глаза у Луи покраснели. – Фет на Стрельце двадцать шесть лет прожил, никуда не выходя. Его там все знают.

– А где этот Стрелец? – нахмурился Константин, – на Эмминых картах такого, кажется, не было? Мелкая типа Тихохода станция?

– Неа, – мотнул головой Луи. – Огромная, почти как Южная. Хотя не, Южная побольше будет.

Он выронил яблоко, чертыхнулся, полез ловить, а руки дрожат.

– Как так?

– Стрелец взорвался, – ответил Луи из-под стола. – Поганое яблоко.

– Гнилое? – не понял Константин. Гибель станции – станции Фета, целой, мать её! станции, не умещалась в его голове.

– Х-хорошее, – пролепетал Луи.

– Дай сюда.

– Он меня не любит. И не полюбит! Я… я…

Константин взял яблоко красное-красное в бардовых прожилках, ароматное, да ещё и с листиком, образцовое просто яблоко.

– Не говори ерунды.

– Это правда, кэп. Он жену свою любит. Мёртвую… Когда… когда станция рванула, там двигатель… газ… не знаю. Когда всё случилось, он был на корабле Ирвинга Краха. Он как Людвиг, но не пират, урод хренов. Собака сутулая.

– Луи…

– Не надо… Он также меня по голове гладил! – Луи вывернулся и сел прямо на пол. – Фету денег пообещали. Много. Крах не хотел огласки. Его люди поймали молоденького доктора и притащили борт. Фет согласился. Пока он работал, Стрелец упал.

– Твою ж…

– Он столько лет себя простить не может. Шесть. Я не хочу, чтобы… чтобы ему больно было. Я люблю его… А он меня?..

– И он тебя.

– Не утешай, а? Вообще, зря я тебе… Это ж личное. Зря…

– Мы в одной лодке.

«В кастрюле, – хмыкнул про себе Константин, – тефлоновой».

– Не говори Фету, что я…

– Хорошо. Всё? – он указал на ящик. – Не поднимай. Я дотащу. Скажи только, куда.

– Спасибо, кэп. Ты хороший.

– Потому что ящики ношу?

– Поэтому тоже.

IV

Глупо, глупо, бесконечно глупо печалится по тому, чего вроде как никогда и было. Ну какой дом, Луи? Ты всегда жил так. Воришка. В груди пекло да так отчаянно, хотелось прыгнуть в ледяную речку с зелёной ряской у камышей. Хотелось, чтобы все эти сны стали правдой, чтобы Фет поверил. Очень-очень хотелось домой. Он потерялся, среди звёзд потеряться легко.