Небо молчаливое

Как она полетит куда-то? Как будет работать в условиях ядовитой Верны, если ей становится плохо от такой мелочи? «Соберись», – прошипела она, благо на лестнице больше никого не было, вокруг никого не было. Тишина. Эмма медленно спустилась на первый. Найти воду в общем-то хорошая идея, разумная. «Бывает, – решила она, – перенервничала. Большая ответственность». Всё это было правдой, а всё равно не отпускало. На длинных столиках выросли кофейные чашки и плоские корзинки с выпечкой, многоэтажные блюда с тарталетками.

«Эва бы справилась лучше», – подумала она с горечью. Сестра со всем справляется лучше.Эмма схватила салфетку, высморкалась, смяла и кинула в мусорку под столом. В носу щипало, она взяла ещё три, ещё две запихнула в карман. «Справляется, – хмыкнула Эмма, она наконец заприметила воду, открутила серебристую жесткую крышку и сделала два маленьких глотках. – Но это не ей лететь на Верну. Это не она полетит исследовать другую планета. Не Эва увидит звёзды. Не Эва выступала сегодня!». Эмма отхлебнула ещё. Сестра бы в жизни не решилась остановить дом так надолго, улететь так далеко. «Это я всю жизнь куда-то бегу! Из родительского дома к Эве, от Эвы в какую-то сомнительную любовь, потом в общагу, в другой город, в другой мир», – Эмма усмехнулась. Пора бы вернуться, послушать про модели микроскопов и захватить Дэвиду воды.

В дверь постучали. Эмма дёрнулась, зачем-то свернула все вкладки, будто этот кто-то стоящий за дверью мог бы поймать её на… На? Её ловить было не на чем. Ей просто не хотелось открывать. Особенно если там пташки или капитан. У лабораторной двери стоял Фет с планшетом. Эмма улыбнулась.

– Я отчёт дописал, – сказал доктор. – Нужно кое-что обсудить.

– Пойдём наверх? – предложила она, вспоминая, что кажется сегодня не завтракала и не обедала. Доктор кивнул.

– Эта ситуация, – начал он, – мне не нравится. Я летал с… с разными людьми. С Зимородковым капитаном тоже.

– Думаешь, это его пташки? – Эмма заглянула в буфет, там, к счастью, было пусто. – Почему пташки, Фет?

– Потому что у них клеймо в виде птички. Зимородковый капитан так своих называет. Я знаю его, Эмм. Это не Людвиг.

– Хуже? – Она набрала чайник. Хуже Людвига. Сколько дней уже здесь эти пташки?

– Людвиг служил в полиции, когда жил в Старом мире, он из Полиса. Он и сейчас служит. А этот… Отбитый. Напиши Людвигу, – доктор тяжело вздохнул. – Я не знаю, что ещё можно сделать.

– Я написала, – Эмма наконец села. – Я тоже не знаю. Я расписала, что задница полная, что иначе мы не могли, еле спасли. А что они сбежали от кого-то, знать не знали.

Фет смотрел с таким изумлением, что Эмме стало даже как-то не по себе. Что она сделала? Ничего ж особенного.

– Я неплохо вру, – пожала плечами Эмма. – Думаю, ты знаешь. И не говорить же ему, что наш капитан герой тупоголовый. Людвиг это знает и так.

Фет неопределённо мотнул головой, поправил очки и отхлебнул из кружки.

– Это не чай? – спросил он мирно, явно стремясь перевести разговор на что-то попроще.

– Кипрей и дикая мята, – ответила Эмма и тоже уткнулась носом в кружку. Ей было весело, но веселье то было нервным.

– На вообще Верне есть настоящий чай?

– Ну, – протянула она с виноватой улыбкой, – не я живу здесь тридцать один год.

– Не напоминай, – буркнул Фет. Он вообще очень не любил, когда кто-то заговаривал о его возрасте. – Зато ты знаешь каков настоящий чай.

– Знаю, – кивнула Эмма. – Ни разу не встречала его на рынках. А кофе есть. Странно, правда?

Фет не понял, но кивнул. У него в голове не возникали холмы, усаженные по спирали зелёными кустиками, причем явно мультяшные, из рекламы.