Небо молчаливое

– Минуточку! – воскликнул Луи. Клацнул люк, и пацан провалился в «капитанский тайник». Константин и не подумал удивляться. Люк в рубке, в котором Луи хранит хлам, подумаешь! Что там должно быть на самом деле, никто уже не знал. Возможно, утробистый отсек в полтора метра глубиной был частью мудрёной или напротив недоработанной системы вентиляции, а может прежний капитан Молчаливого Неба хранил здесь нечто важное. На старых кораблях примерно в этом месте располагался чёрный ящик, на Небе с его ролью справлялась маленькая красная флэшка. Эмма как-то предложила хранить там ром, кажется, так поступал пиратский капитан, но с хваткой руки Луи «тайник» стал вместилищем всякого хлама, вполне возможно, ворованного.

С минуту поковырявшись, Луи вынырнул, держа в руках короткую кривую саблю с немыслимыми металлическими кружевами на эфесе. «Музейная что ли?» – подумал Константин.

– У нас есть абордажная сабля! – огласил Луи.

Фет очень строго и почти не сердито глянул на него, как бы спрашивая: ты серьёзно? «Видимо, да», – усмехнулся Константин про себя. Луи мгновенно сник, но спорить не стал – просто отвернулся к Эмме с Константином.

– Я больше по огнестрельному, – ответил тот.

Второй корабль тем временем отклонился влево, передав на Небо короткий сигнал, что у них всё хорошо, стыковаться не намерены. Эмма выдохнула.

– Вторых пташек я б не выдержала, – поделилась она полушепотом. – По вахтам, народ, – добавила куда громче. – Я тут справлюсь.

Экстренная ситуация перетекла в обычную смену и видеть их рядом ведьма не намерена. Константин почувствовал, как внутри нарастает обида. С чего бы? Да ясно с чего!

Фет вышел первым, одарив напоследок Луину саблю ворчливым: спрячь, где взял.

– Он думает, я настолько дурачок, что поранюсь, если просто возьму её в руки?! – возмутился Луи, когда шаги доктора стали потише. – Вот ещё! Да, я не умею фехтовать, как этот Людвиг, но! – фыркнул он.

– А Фет, кстати, умеет, – сказала Эмма, – не любит, правда. Он несколько лет с пиратами жил.

Луи поднял саблю, точно желая прирезать за это то ли пиратов, обучивших доктора, то ли его самого.

– А ты? – спросил он с болезненной горячностью. – Кэп?

Эмма почему-то отрицательно мотнула головой.

– Я с пиратами не жил, – усмехнулся Константин. Луи смотрел на него с такой надеждой, пришлось сдаться: – Умею, – он улыбнулся.

Глаза Луи блеснули, что два огонька, Эмма же скорчила неопределённую гримасу и отвернулась к дисплеям.

– Научишь? – Луи поддался к Константину всё с той же саблей наперевес.

– Научу, – капитан отшагнул назад. – Но сначала рукопашному. И убери эту штуку от моего лица. – Константин без особого труда отобрал дурацкую саблю. Разве ж это оружие?

Пока они рассматривали чужие корабли и сабли, Эммина смена закончилась, сама же ведьма, убедившись, что Небо идет ровно, исчезла. Константин и не слышал, как закрывалась дверь, не слышала, как она вставала. В кресле просто оказался Луи, точно всегда там и сидел. Константин всё ещё разглядывал саблю. Ему нужно было к ней.

– Уходишь, кэп? – почти разочарованно спросил Луи.

– А Эмма сейчас?..

– В лаборатории, – ответил он.

– Прости, что выгнал тебя вчера, – вздохнул Константин.

Луи лишь отмахнулся: забыли уже.

Правильно ли он поступил, отказавшись от… от Тирхи, от прокуратора, от отцовских планов? «От власти и могущества», – усмехнулся Константин. Вместо Эммы в лабораторном отсеке он нашёл Фета. Доктор мыл полы. Константин окликнул его и даже открыл рот, чтобы спросить, не видел ли тот Эмму, но вместо этого зачем-то сказал:

– У меня есть приглашение на бал колонистов. – Взять и выпалить эту горчущую правды, стыдливую. Что сразу не сказал? Почему не поделился со своей командой, а капитан? Не признался, что хочешь сбежать? Хотел.

– Что?

Швабра упала. Константин поднял швабру.

– Я говорил с одним поли… законником, – исправился Константин, доктор называл их так, а значит так и надо с ним говорить. Фет вцепился в швабру как в меч. Константин прокашлялся и очень легко, на одном дыхании, как стих в младшей школе рассказал все от пирата до прокуратора Тирхи. Доктор тоже прокашлялся, но отвечать не спешил.

– И что будешь делать? – наконец спросил доктор.

– Не знаю, – Константин вздохнул. Два месяца назад, или сколько там, он всё бы отдал за этот бал, за шанс сбежать. Вернуться. Было бы куда возвращаться. И потому сейчас, глядя на Фета, на швабру, на закрытые двери лабораторного отсека, за которыми нет Эммы, он ответил, ответил легко:– Думаю, на бал всё же надо сходить, – он улыбнулся и вздохнул. – Не пропадать же билету? А если честно, – Константин видел, что доктор злится, что шуточки про билеты его только бесят, – хочу прояснить эту херь до конца. Хочу знать какого черта мой прокуратор, погнал меня на Верну. Почему о его планах и видах на меня мне никто не сказал? И разве можно крутить людьми… Знаешь, я верил ему как отцу.

«Может даже и больше», – эта мысль испугала Константина.

– Прояснить хочешь, – процедил доктор.

Константин кивнул. Фет ждал от него чего-то другого. Ссоры.