Небо после бури

– Это магия кеханни, дитя. Кеханни умеют чувствовать историю. Прощупывать ее очертания, улавливать ее дыхание. Я не просто рассказываю историю, я пою ее, я становлюсь с ней единым целым. Вот что значит быть кеханни. Все мы, те, кого обучали этому искусству, немного владеем магией.

Рассказ о магии кеханни порождает у меня множество вопросов. Но Мама целует меня в щеку и уходит, погруженная в свои мысли.

Впервые за последние несколько часов я остаюсь в одиночестве. Нахожу укромный угол, сажусь на камень, закрываю глаза и пытаюсь связаться с братом.

«Лайя! – Его голос звучит испуганно. – Где ты была все это время?»

– Я сейчас в Нуре, – объясняю я. – Дел очень много. Сегодня попытаюсь добыть косу. Знаешь, мне нужно… мне нужно попросить тебя кое о чем.

«Косу? Значит, Князь Тьмы тоже там?»

– Его армия идет сюда, – говорю я. – Дарин, если у меня ничего не получится, обещай мне, что это сделаешь ты. Найдешь джинна, сразишься с ним и заберешь у него оружие.

«Конечно, я обещаю. Вообще-то, Лайя, Кровавый Сорокопут отправила солдат».

– Наконец-то! Мы так долго ждали. Где они сейчас?

Но я не слышу ответа Дарина, потому что в этот момент во двор въезжает Элиас, и я отвлекаюсь на шум. «Потом, – думаю я. – Я потом с ним поговорю».

Элиас спрыгивает с коня и идет ко мне. Он все в той же черной форме. Однако, услышав, как он разговаривает на садейском с жителями Нура, я невольно улыбаюсь. Я вспоминаю Лунный Фестиваль. Тогда он пришел на праздник в одежде Кочевника, и мы танцевали…

– Лайя. Тебе надо отдохнуть. Ночь будет долгой.

– Ты помнишь Лунный Фестиваль?! – выпаливаю я. – В Серре. Тогда я впервые увидела тебя без маски. Ты пригласил меня на танец…

Если мой первый вопрос застал его врасплох, то сейчас Элиас пятится назад.

– Лайя, пожалуйста, перестань. Я прошу не ради себя. Я прошу потому, что это все… только причинит тебе боль. Как это уже было, и не раз. Я больше не хочу становиться виновником чужих страданий.

– Ты по-прежнему считаешь, что можешь решать за других. – Я сжимаю кулаки. – Но ты ошибаешься. Элиас Витуриус, ты меня не заставишь тебя разлюбить. Потому что я знаю: в глубине души ты тоже меня любишь.

Я хватаю его за одежду, приподнимаюсь на цыпочки и целую. Это страстный поцелуй, и еще сердитый и даже болезненный. Нос у него холодный от ветра, но губы мягкие и восхитительно теплые. «Ответь на поцелуй, глупый», – c досадой думаю я, и он отвечает, но так осторожно и неуверенно. И это сводит меня с ума.

Наконец, я отрываюсь от него, и Элиас смотрит на меня с таким видом, как будто в него попала молния.

– М-м-м…

Я ухожу, не слушая его бормотание. Я одержала маленькую победу. Но даже маленькие победы так редки в последнее время.

* * *

Ночь наступает медленно, неохотно, как будто не желает лицезреть предстоящие ужасы. Когда на небе высыпают звезды, горизонт озаряется свечением – сначала оранжевым, потом белым.

Джинны приближаются.

– Нам потребуется нечто большее, нежели магия, чтобы выжить в этом бою. – Во двор входит Афия. Она не сводит взгляда со зловещего зарева, которое просачивается через тесно сплетенные сухие побеги. – Ты готова?

– Не важно, готова или нет. – Обмакивая последнюю стрелу в соляной раствор, я вспоминаю, что давным-давно, перед тем, как устроить Элиасу побег из Блэклифа, я сказала своей матери те же самые слова. – Пора.

– Будь осторожна. – Афия быстро оглядывается на Элиаса, который отправляет в пустыню последних Кочевников. – Я ему не доверяю. Мне кажется, он не в состоянии защитить тебя.

– Я не нуждаюсь в том, чтобы меня защищали, Афия.

Женщина кивает на рыжее пламя.

– Сейчас, когда за нами пришли эти твари, мы все нуждаемся в защите.

На прощание Афия крепко стискивает мне руку и уходит. Аубарит и Джибран суетятся вокруг последней повозки с беженцами. Воздух рядом с повозкой мерцает – это ифриты ветра, они помогут пассажирам за считаные минуты преодолеть огромное расстояние пустыни. Молодой Кочевник что-то говорит факире, и щеки девушки розовеют. Эти двое много времени проводят вместе. Глядя на них, я прячу улыбку.

– Времени мало, Лайя. – Голос Элиаса раздается совсем рядом, а я даже не слышала, как он подошел. – Идем?

– Не ходите с ветром. – Слабое свечение Рехмат возникает между нами. – Он почувствует ваше присутствие.

Я киваю, но ничего не говорю. Мой гнев остыл. В последние несколько недель она редко приходила ко мне. Когда же появлялась, мне все время казалось, что, разговаривая со мной, Рехмат думает о чем-то другом.

Мы направляемся в центр города, туда, где расположены бывшие казармы Меченосцев. Джинны врываются в ворота, когда мы уже подходим к зданию. Повсюду слышны крики ужаса.

Я улыбаюсь. Если бы захватчики внимательнее прислушались к этим воплям, они бы заметили кое-что странное.

– «Плач варваров по покойнику соединяет нас с низшими животными, с невыразимым насилием земли», – бормочет Элиас, и когда я бросаю на него вопросительный взгляд, пожимает плечами. – Я услышал это от Надзирателя в Кауфе. В кои-то веки старый ублюдок оказался прав.