Небо после бури

Но это не может ждать. Гримарр – один из самых могущественных союзников Керис. Это чудовище принесло в мой город отчаяние и ужас. Он должен умереть.

За нами следуют Маски, отобранные Харпером. Илеан Эквитиус на десять лет старше меня, он приходится двоюродным братом моему старому другу Тристасу, да упокоится его душа на том свете. Септимус Атриус происходит из клана Декса, он ровесник Мусы. С бесстрастными лицами они взирают на разгромленный город. Оба участвовали в обороне Антиума. И если сегодня мы потерпим неудачу, они знают, как дорого она обойдется.

Мне не нужно отдавать приказы. За время нашего недельного пешего перехода мы сотню раз повторяли план – а также несколько запасных планов, на которых настоял Квин.

Где-то далеко дважды бьет колокол.

Квин, Илеан и Муса готовы выдвигаться.

– Пятый колокол, – напоминает мне Квин, после чего все трое растворяются в темноте, оставив меня, Фариса и Септимуса ждать.

И мы ждем.

«Что если они не сумеют убрать стражу? Что, если нас ждет предательство?» В городе осталось так мало связных. Доверившись им, мы многое поставили на кон. Этих людей могли схватить, и под пытками они могли выдать нас с потрохами. Или Квин, Илеан и Муса наткнулись на большой отряд. В моей голове мелькают всевозможные варианты, один хуже другого, и я с такой силой вцепилась в рукоять меча, что ломит пальцы.

– Сорокопут, это же Квин Витуриус, – шепчет Фарис. – Старый негодяй нас всех переживет. Теперь, когда он с нами, мне кажется, будто и Элиас тоже вернулся.

С соседней улицы доносится уханье совы-сипухи. Условный сигнал. Наша тройка пробирается через торговый квартал, и вскоре мы оказываемся в районе красных фонарей.

Здесь я впервые замечаю какие-то признаки жизни. Несмотря на свою ненависть к «язычникам», карконские свиньи вовсе не против местных шлюх.

Гримарр все так же лютует. Наша шпионка, мадам Хира, хозяйка одного из лучших городских борделей, сообщила нам об этом при помощи зашифрованного послания. С момента сдачи Антиума Гримарр убил шесть ее девочек.

«Он убивает их медленно, на площади Таиуса. Выбирает лунные ночи, чтобы все могли видеть. На казни должен присутствовать один человек из каждого дома, иначе перережут всю семью».

Слыша звуки, доносящиеся из борделей, я скрежещу зубами и стараюсь идти быстрее. Свист ветра заглушает наши шаги. И вот мы уже стоим напротив дома мадам Хиры. От карконов, охранявших вход, остались лишь небольшие лужицы крови на мостовой.

В комнатах царит полумрак. Одно из верхних окон распахнуто, оттуда доносятся рыдания. И еще какое-то зловещее пение – это могут быть только карконы.

Мы с Фарисом и Септимусом быстро перебегаем улицу и крадемся к боковой стене здания – там для нас должны были оставить открытое окно.

Я просовываю острие меча между рамой и подоконником и пытаюсь поднять створку. Рама почему-то не поддается.

Напевы на втором этаже становятся громче, и от этого потустороннего воя у меня по коже бегут мурашки.

– Ик тахк морт фид иникант фи! Ик тахк морт фид иникант фи!

Декс так и не выяснил, что это означает – хотя и рассказал о леденящих душу кровавых обрядах карконов во всех подробностях.

– Разбей стекло, Сорокопут, – шепчет Фарис. – У нас нет выбора.

Я киваю и жду третьего колокола. Мне кажется, что проходит целая вечность. Наконец звучит первый удар из трех, я оборачиваю руку плащом и бью локтем по стеклу.

Раздается оглушительный треск, сыплются стекла – мы даже не слышим, как пробило третий раз. Я готовлюсь услышать тревожные крики варваров, но, кажется, никто ничего не заметил. Дьявольское пение продолжается.

Убедившись в том, что нас никто не слышал, я осторожно забираюсь в окно и оказываюсь в грязной комнатушке с заляпанными стенами и продавленной кроватью.

– Давайте сюда… – шепчу я к Фарису и Септимусу, вот только им сюда не пролезть – окно слишком мало.

– Идите к черному ходу, – приказываю я. – Сейчас я его открою.

– Сорокопут, – шипит Фарис. – Это не по плану…

Но я уже выскальзываю в полутемный коридор и на цыпочках двигаюсь вдоль стены. Открываю дверь черного хода для Фариса и Септимуса и возвращаюсь обратно мимо замусоренной лестницы.

– С-сорокопут…

Вздрогнув от неожиданности, я всматриваюсь в темноту и вижу скорчившуюся под лестницей фигуру. Хира. Она привалилась к стене, исполосованные руки опущены в две плошки, полные какой-то темной жидкости.

Кровь для карконских обрядов.

Я подлетаю к ней.

– Все будет хорошо, Хира.

И озираюсь, нутром чувствуя приближение опасности. Хира – хозяйка борделя, женщина, которая ублажает карконов. Зачем им ее убивать? Для этого может быть только одна причина… Это послание, предназначенное для меня.

– Он знает, Сорокопут, – шепчет Хира. – Гримарр. Он знает, что вы пришли убить его. Ему нужна ты. Твоя кровь. Твои кости. Он… он ждет тебя…

Она пытается сказать что-то еще, но я не слышу ее. Справа от меня, за закрытой дверью, скрипит половица.

А потом дверь распахивается, и в коридор вываливается толпа карконских варваров.

20: Лайя