Небо после бури

Сначала я молчу, упрямо стиснув зубы. Лицо ее становится холодным и жестоким, и меня охватывает непреодолимое желание рассказать все без утайки. «Говори о незначимом, Лайя, – внушаю я самой себе. – Коротко, чтобы не выдать ничего важного».

– Меня зовут Лайя из Серры, – начинаю я. – Мне девятнадцать лет. У меня есть старший брат…

Джинн отмахивается.

– Расскажи мне, какой магией ты владеешь.

– Я могу становиться невидимой.

– Когда ты обнаружила у себя эту способность? Откуда она у тебя?

– Это началось полтора года назад, – отвечаю я. – Когда в мой дом вломились Меченосцы, и я попыталась бежать. Тогда я не поняла, что произошло.

Я смолкаю, чтобы ничего не сказать о Рехмат. Это существо очень не хочет, чтобы джинны узнали о его существовании.

– Я… я подумала, что получила дар от ифрита, которого встретила, когда мы бежали из Серры…

Лицо джинна искажает презрительная гримаса.

– Ифриты, – бросает она. – Воры, предатели. Будь проклят тот ифрит, который наделил тебя могуществом.

Я немного расслабляюсь – как оказалось, слишком рано.

– А что насчет тьмы, которая обитает внутри тебя? – Женщина-джинн наклоняется вперед. – Когда ты в первый раз ощутила ее присутствие?

Я провожу кончиком языка по пересохшим губам. «Рехмат!» Но существо не может рисковать, появляясь перед джинном. Оно предельно ясно дало мне это понять.

Мое молчание злит женщину.

– Отвечай!

– В первый раз это случилось неподалеку от тюрьмы Кауф, – говорю я. – После того, как я подарила Князю Тьмы свой браслет.

– Наш браслет, – поправляет джинн, и я вижу, что она с трудом сдерживается, чтобы не наброситься на меня. – Звезда никогда не принадлежала тебе, человек.

Новиус, который стоит на посту на краю оазиса, оборачивается и окидывает нас долгим взглядом. Рука солдата тянется к эфесу меча, и джинн резко поворачивается к нему. Он почти сразу же принимает прежнюю позу и стоит с неестественно прямой спиной. «Гордыня», – вот что он сказал мне, когда я спросила о слабостях этой женщины-джинна. «Гнев».

Я стараюсь запомнить ее движения, связать их с ее эмоциями. Если Князь Тьмы отправил ее на охоту за мной, значит, она – одна из его приближенных. Но я чувствую, что ее переполняет еле сдерживаемая, дикая ярость. Безграничная ненависть к людям, которую она даже не пытается скрыть.

– Тьма, живущая в тебе, когда-нибудь говорила с тобой?

– Зачем… зачем ей говорить со мной? – Джинн не отвечает, и я продолжаю: – Что это такое? Это ифриты сделали так, что оно поселилось во мне?

– Здесь я задаю вопросы, девчонка, – перебивает меня джинн. – Ты можешь призывать тьму?

Услышав этот вопрос, я радуюсь тому, что «тьма» до сих пор не отозвалась на мои просьбы о помощи, потому что солгать джинну я не в состоянии.

– Нет, – говорю я. – Но я могу продемонстрировать тебе свою магию, если ты снимешь с меня наручники.

Джинн ухмыляется. Эта ухмылка похожа на оскал гиены, завидевшей беспомощную жертву.

– Что это даст тебе? – презрительно спрашивает она. – Даже без цепей ты слаба. Если ты станешь невидимой, я почувствую твое присутствие и найду тебя так же легко, как Меченосец находит раненого ребенка-Книжника.

Она говорит так нарочно, чтобы больнее ранить меня. Я бросаю на нее уничтожающий взгляд. Она пренебрежительно фыркает.

– Ха, твоих знаний не хватит и на то, чтобы наполнить наперсток феи. Впрочем, неважно. Через два дня мы прибудем в Аиш, и Мехерья займется тобой. Он вытащит истину из твоего жалкого разума. И поверь мне, девчонка, это будет больно.

– Пожалуйста, – я стараюсь говорить тоненьким, отчаянным голоском. У меня появилась идея. – Не отвози меня к нему. Отпусти меня. Клянусь, я оставлю тебя в покое. Я не причиню тебе вреда ни сталью, ни летним дождем, ни тебе, ни твоему народу…

– Не причинишь мне вреда! – Она смеется, но в ее смехе слышна все та же ледяная ярость. – Обещаешь не убивать меня? Разве может червь убить волка, разве может муравей убить орла? Мы не боимся летнего дождя, и ни один клинок, выкованный человеком, ифритом, феей, гулем или рэйфом, ни один предмет из этого мира не может убить нас, жалкая крыса. Мы научены горьким опытом, мы больше не тот доверчивый и мягкотелый народ, который люди обманули и загнали в тюрьму. Как бы сильно тебе ни хотелось нас уничтожить, мы не можем умереть.

Она расправляет плечи, притворяется невозмутимой. Но я замечаю, что она дрожит всем телом, лицо ее как-то странно искажено. Я размышляю над ее словами. Это неправда. Неправда, потому что…

– Сейчас ты забудешь слова, которые услышала от меня.

У меня кружится голова, а в следующий миг я ошеломленно смотрю в лицо женщине-джинну. Она что-то сказала, подозреваю я. Что-то очень важное. Но воспоминания ускользают от меня, как песок, утекающий сквозь пыльцы. «Вспоминай! – кричит кто-то в моем сознании. – Ты должна вспомнить! От этого зависит твоя жизнь. Тысячи жизней!»

– Ты… – Я прижимаю ладонь ко лбу. – Ты что-то сказала…

– А теперь спи, девчонка, – шепчет джинн. – И пусть тебе приснится смерть.