Небо после бури

– Нет, я была джинном. – Она никак не реагирует на мои нападки, и это хладнокровие меня бесит. – Магия крови йадуна не позволила сохранить мое физическое тело, мое пламя. Но души джиннов привязаны к их магии. Если магия живет, то и душа тоже остается в этом мире.

– И поэтому они… извлекли твою магию из тела? – бросаю я. – Он не знал, что ты осталась в живых. Значит, ты его тоже обманула?

– Это было необходимо.

– Необходимо! – Я фыркаю. – А убийство десятков тысяч Книжников? Это тоже было необходимо?

– Моя магия джинна заключалась в способности предсказывать будущее.

Рехмат идет рядом со мной, освещая мне дорогу. Мне сейчас не нужен свет, мне нужна темнота. В темноте я сумею справиться с болью.

– Я видела только один выход. Еще до начала войны с Книжниками я завела дружбу с йадуна. Многие века мы обменивались сказаниями, песнями, легендами. Когда я узнала, во что суждено превратиться Мехерье, я отправилась к колдуньям в надежде на то, что их магия поможет мне изменить его судьбу.

Она разводит руками, оглядывает свою бесплотную светящуюся фигуру.

– Они могли предложить мне лишь это. Сказали, что после смерти извлекут мою душу и поселят меня среди своего народа. Сто женщин и мужчин вызвались в качестве добровольцев. Видимо, их народ ценил мою дружбу, раз согласился на нечто подобное, не зная, как это отразится на их потомстве. После битвы йадуна нашли мое тело – тот пепел, что от него остался, и переправили в свои земли, далеко на запад.

– И с тех пор ты жила в их телах. Как заразная болезнь, как паразит.

– Как золотые глаза. – Она говорит очень тихо, и ветер почти заглушает ее слова. – Как смуглая кожа. Йадуна кочевали по свету и много где побывали: в стране Меченосцев, в землях Книжников, в пустынях Кочевников. Рождались дети. Постепенно я утратила собственное «я», растворившись в их потомках. В конце концов, от меня остались лишь искорки магии. В ком-то, как в тебе, Кровавом Сорокопуте или Мусе из Адисы, эта магия просыпалась в случае крайней нужды или смертельной опасности. В других, например, в Тасе с Севера, или в Дарине, или в Авитасе Харпере, магия спит. Но во всех вас живет кедим йаду.

– Древняя магия, значит, – бормочу я. – Все это время ты присутствовала в нашем сознании? Ты пыталась каким-то образом влиять на нас?

– Никогда, – клянется она. – Магия крови подчиняется определенным условиям. Для того, чтобы возродиться, мне пришлось принести три жертвы. Первая: все, что имеет отношение к джиннам, осталось в прошлом. Я не могу ни с кем говорить ни о своей супружеской жизни с Князем Тьмы, ни о своих деяниях в качестве королевы. Я должна молчать даже о детях…

Последнее произнесено с болью в голосе. Я вспоминаю матушку, которая почти никогда не упоминала ни отца, ни Лиз, так глубоки были ее раны.

– Второе условие в том, – продолжает Рехмат, – что я должна была «спать» до того момента, пока один из кедим йаду не столкнется непосредственно с Князем Тьмы и не окажет ему сопротивление. И третье: я остаюсь бестелесной, пока кто-то из кедим йаду не разрешит мне использовать его тело в качестве «проводника».

Клянусь преисподней, я никогда больше не повторю эту ошибку.

– Почему ты боишься приближаться к джиннам? Они могут причинить тебе вред?

– Не совсем…

– Ты до сих пор любишь их. – Я бросаю это обвинение ей в лицо и продолжаю говорить, не желая выслушивать оправдания. – Вот почему ты исчезла тогда, на Землях Ожидания, и потом, когда меня взяла в плен Кхури. Ты их не боишься, наоборот! Ты боишься себя, боишься, что переметнешься на их сторону.

– Это не…

– Не лги мне, сделай милость, – снова перебиваю я. – Джинны были твоим народом, твоей семьей. Ты любила их. Я чувствую это. Это… влечение, тоску. Ты поэтому не хочешь помочь мне завладеть косой? Почему ты все время говоришь «одолеть» или «победить» вместо «убить»? Потому, что ты до сих пор любишь Князя Тьмы и не можешь допустить, чтобы он погиб?

– Лайя… Он потерял все, что ему было дорого. Его страданиям нет числа.

– Я люблю свою семью ничуть не меньше, чем он любил свою.

Меня охватывает бешенство, и я воинственно наступаю на Рехмат. Если бы у нее было материальное тело, довольно скоро у нее бы появился синяк под глазом.

– Я лишилась матери, – рычу я. – Отца, сестры, друзей. Бабушки и дедушки. Меня предали люди из Сопротивления. Предал юноша, который был моей первой любовью. Покинул Элиас. Ты думаешь, мне не хочется воткнуть кинжал в сердце этой твари, Коменданту? Думаешь, мне не хочется перебить всех Меченосцев за то, что они сделали с моим народом? Я знаю, что такое утраты и страдания. Но истребив столько людей, никого не вернуть.

– Лайя, ты способна на великую любовь, – отвечает Рехмат. – Именно твоя любовь пробудила меня – твоя любовь к своему народу. Твое желание избавить его от гнета захватчиков. Но Князь Тьмы – не смертный. Как можно сравнивать гнев человека с гневом бури? Маут создал существо, способное многие тысячелетия облегчать страдания призраков, забирать и нести их боль и печаль. Ты знаешь, что означает его имя, Мехерья?