Небо принадлежит нам

Он взял трубку и, сказав что-то по-чешски, положил перед собой блокнот. Я наблюдал за Сладковским: он внимательно слушал, время от времени кивая и касаясь губ кончиком ручки, и мне вдруг вспомнилось, что на форуме ему дали прозвище – доктор Скользкий. Дорогие костюмы, галстуки-бабочки, даже его манера говорить на английском – неспешно, растягивая гласные, как принято в высоких кругах, – это лишь способ произвести хорошее впечатление. Мне, однако, так не показалось. По крайней мере, сейчас, когда Сладковский в белом халате сидел за своим рабочим столом и что-то писал в блокноте, я видел перед собой лишь врача – собранного, излучающего уверенное спокойствие профессионала.

– Итак, что вы решили?

– Когда можно начать?

Доктор Сладковский взглянул на меня и потер подбородок:

– Рад, что вы готовы. Но прежде чем мы начнем терапию, нам необходимо удостовериться, что Джеку она подойдет.

– Само собой, – согласился я.

– Это обычная практика, – объяснил он. – Беспокоиться не о чем. Дело в том, что, согласно нормам европейского законодательства в области здравоохранения, мы должны убедиться в том, что наше лечение для Джека безопасно.

– Да, я понял.

Мы вышли из кабинета. Сладковский провел меня по длинному коридору до атриума со стеклянным потолком. Здесь мы нашли Джека и Ленку, которые бросали друг другу мячик.

– Привет, Джек, – улыбнулся Сладковский.

Джек ничего не ответил и вцепился в мою штанину.

– Ленка, у нас найдется свободная процедурная для Джека?

– Конечно, – с улыбкой отозвалась девушка и повернулась к Джеку. – Пойдешь со мной, Джек?

– Мне будут давать лекарство? – спросил он.

Ленка растерялась, не зная, что ей нужно говорить.

– Нет, Джек, – сказал я, обнимая его и уводя из атриума. – Сдашь пару анализов – и все. Больно не будет, обещаю.

– Ладно, – согласился он. – А там есть телевизор?

– Конечно, – заверила его Ленка. – Большой-пребольшой.

Мы последовали за Ленкой в процедурную. Джек лег на кушетку, и медсестра послушала сердце и взяла кровь. Я держал его руку, когда ему в вену вводили иглу, но в этом не было необходимости – он даже не вздрогнул. Пока мы ждали доктора, я думал о том, сколько времени заняла подготовка к операции в Лондоне. Мы заполняли целую стопку анкет, Джека без конца обследовали, он постоянно сдавал какие-то анализы, а здесь – у него просто взяли кровь из вены. Неужели этого достаточно, чтобы определить, подойдет Джеку это лечение или нет?

Вскоре появился доктор Сладковский. Он просмотрел историю болезни и попросил меня выйти с ним в коридор. Я повиновался, подавленный уже знакомым ощущением ужаса и безысходности. Точно такое же было у меня в тот вечер, когда Джека, упавшего в обморок на сцене, увезли в больницу и мы с Анной сидели в холодной приемной и ждали приговора врачей.

– Препятствий для лечения нет, – объявил Сладковский. – У него отличные жизненные показатели. Джек – сильный мальчик, и, на наш взгляд, ему прекрасно подходит иммунотерапия.

– Спасибо!

Я почувствовал невероятное облегчение, как будто он сказал, что Джек уже полностью здоров.

– Что ж, остается лишь подписать кое-какие бумаги, идемте.

Он привел меня в кабинет, в котором царила оживленная деловая обстановка.

– Секретарь принесет вам форму согласия на проведение процедур и реквизиты для проведения оплаты. У меня сейчас обход, но, если у вас возникнут вопросы, вы можете задать их Ленке, а мы с вами пообщаемся позже, когда я освобожусь.

– Спасибо вам, – снова поблагодарил я, пожимая ему руку.

Я пробежал глазами бумаги с логотипом клиники. Ничего особенного в них не было – сплошь параграфы, изобилующие тяжеловесными юридическими терминами. Анна бы обязательно прочла все с первой до последней строчки, включая написанное мелким шрифтом, и проверила бы, нет ли здесь противоречий.

Но у меня не было на это времени. У Джека остался один-единственный шанс. Я подписал формы и указал реквизиты своего банковского счета. Лечение стоило дорого, но это меня не пугало: при мне были мои кредитки, к тому же я перевел деньги с нашего сберегательного счета на текущий. Если понадобится больше – что-нибудь придумаем. Можно перезаложить дом, у Анны есть пенсионные накопления… Мы найдем выход. Обязаны найти.

– Ты только посмотри, какие лазеры, Джек! – сказал я, когда пришла медсестра, чтобы взять у Джека кровь.

Сегодня Джеку предстояла первая инфузия, и вся палата была заполнена оборудованием: какими-то белыми инструментами и аппаратами, напоминавшими космические пушки. Но Джек не обращал на них ни малейшего внимания. Он сидел на кровати, опустив голову.

– Папа?

– Что такое?

– Мне будут давать лекарство?

– Видишь ли, – неуверенно начал я, – это совсем другое лекарство. И тебе от него станет лучше.

Джек ничего не ответил. Он явно мне не поверил.

Едва я включил какой-то ролик на айпаде, чтобы показать его Джеку, как в палату вошел Сладковский. С передвижного столика он взял бутылек с таблетками, вытряхнул одну в пластмассовую чашечку и сказал: