Небо стоит верности

Прилетает самолет из Мирного, и по парадному трапу, спущенному на лед, поднимаются первые гости: улыбающийся Трешников - начальник экспедиции в Мирном, его заместитель Мещерин, Москаленко и командир прилетевшего самолета Дмитриев.

Когда Яков Дмитриев стал собираться в обратный путь, прошу его взять с собой в Мирный меня и Михаила Михайловича Кириллова.

Десяток минут полета, посадка, и мы с Кирилловым идем куда-то в сторону моря. Я полностью доверяюсь Кириллову: он бывал уже здесь во время первой Антарктической экспедиции, сам принимал участие в строительстве поселка.

- Вот он, Мирный! - показывает Кириллов на сугробы потемневшего снега, из-под которых кое-где торчат верхушки мачт, какие-то палки и трубы.

Подходим ближе и неожиданно натыкаемся на доску с надписью: «Добро пожаловать!»

Оказывается, это входная арка со стороны аэродрома. Я до того растерян, что даже не задаю вопросов. Держусь на всякий случай ближе к Кириллову. По снежному туннелю спускаемся вниз и упираемся в дверь дома. И вот мы уже в комнате, залитой ярким электрическим светом. Нас встречают крепкие объятия.

Лишь поздним вечером, когда, кажется, было переговорено обо всем, идем на ужин в столовую, которую здесь называют кают-компанией. На стенах фотовитрины, схемы, диаграммы, отражающие деловую жизнь дружного коллектива советских полярников. Над сатуратором с газированной водой вижу красочный плакат: «Только в ресторане «Пингвин»! Пейте газированную антарктическую воду!» Ниже - [96] симпатичный пингвиша со стаканом розовой газировки. Ну как не отведать такой воды?

А через несколько дней, когда мы уже чувствуем себя старожилами южно-полярной обсерватории и успеваем втянуться в экспедиционную работу, приходит второй корабль - «Кооперация». На нем прибывает новая смена людей. И новоселы в первое время, как и мы, с трудом ориентируются среди столбов и мачт, среди занесенных с крышами домов Мирного.

Один такой незадачливый новосел в моднейшем берете, в легких, не для снегов Мирного, туфлях и короткой спортивной курточке подошел ко мне и вежливо спросил:

- Вы не скажете, как пройти на «Обь»?

От обыденности тона и нелепости вопроса я на миг лишился дара речи. Можно подумать, что он спрашивает, как пройти от Центрального телеграфа, что на улице Горького, к МХАТу. Это в Мирном-то! Пройти к кораблю, куда на самолете и то надо лететь десяток минут!

Скрыв улыбку, так же вежливо, отвечаю:

- Вам к «Оби»? Идите прямо. У первого айсберга свернете налево, потом, чуть пройдя, направо и, уже никуда не сворачивая, топайте километров тридцать. А дальше любой пингвин покажет!…

- Благодарю вас, - ответил он, но пошел все же в другую сторону - туда, где гудели моторы самолетов.

Мы почернели от лучей ослепительного солнца, обгорели до волдырей на носу и щеках, а наши губы напоминают бифштекс. Но никто из нас не обращает на это внимания - мы спешим закончить сборку самолетов. Все на «Оби» с нетерпением ждут того дня, когда в воздух поднимется «свой» корабельный самолет.

Вместе с Михаилом Михайловичем Кирилловым (мы его дружески зовем просто Михалычем) спускаюсь по трапу на лед.

Спотыкаясь о кочки мелких торосов, идем к самолетам. По пути нас встречает галдящая пингвинья компания. Они целыми днями с интересом наблюдают за нашей работой, шумно обсуждая ее результаты.

Один из пингвинов отделился от сородичей и торопливо ковыляет нам навстречу. Он чем-то явно расстроен, кричит, машет крылышками.

- Извини, парень, - склоняется к нему Михалыч. - Запоздали нынче на работу! Бывает. Ты уж не серчай… [97]

Но пингвин настроен агрессивно: он бросается на Кириллова и пытается ударить его крылышками-ластами.

- Ну-ну! Повежливей! - останавливает его Михалыч. - Мы, парень, драться тоже умеем!…

Пингвин продолжает бежать рядом, возмущенно бранясь на своем языке.

А вот и наш Як-12, взятый по настоянию начальника полярной авиации М. И. Шевелева для испытания в условиях Антарктиды. Забираюсь с головой в брюхо самолета, снаружи торчат лишь мои ноги в меховых сапогах. Вдруг чувствую: кто-то тянет меня за сапог, тянет неистово, упорно. Что за шутки?! Я с трудом втиснулся между металлическими расчалками, стрингерами и прочей стальной мелочью, которая цепляется за одежду, впивается в кожу, раздирая ее до крови, и в самом хвосте фюзеляжа кручу какую-то трудную гайку, которую едва наживил, а тут… сапоги снимают!…

- Ну кто там? Перестаньте, ребята! Мне не до шуток!

Рычу, брыкаюсь, но кто-то продолжает тянуть с меня сапоги. Обдирая лицо и руки о колючки шплинтов, вылезаю из самолета. У моих ног - пингвин!…

- Здрасте! Только тебя мне не хватало! А ну катись! Не мешай работать!

Но пингвин явно не хочет меня понять. Приходится разъяснять. Пингвин падает на спину, но тут же подпрыгивает и снова бросается на мои ноги, осыпая их ударами обоих крыльев. Мне уже не до шуток - больно! Вновь и вновь пинаю драчуна, а он набрасывается с еще большим ожесточением. Наш поединок наблюдает проезжающий на вездеходе Леша Воеводин - тракторист, шофер, старшина катера, словом, как и прочие участники экспедиции, мастер на все руки.