Небо выбирает нас

— Хотел музыку послушать. Хорошие у тебя пластинки.

— Какие там хорошие, — махнула рукой Тримасова. — Модные диски мне не купить — дорого. А эти старые от мамы привезла, — сказала она, словно оправдываясь. — Да ты проходи, садись, чего стесняешься.

Климачов присел у края стола, где лежала стопка пластинок в потрепанных конвертах.

— Моды приходят и уходят…

— И возвращаются.

— И возвращаются, — согласился Климачов. — У нас в селе молодежь за модой тоже наперегонки гонится, диски с джазовой музыкой на танцах крутит. А приезжаю в отпуск — дом у нас большой, полсела собирается за праздничным столом, да как запоют под гармонь, будто сила в тебе прибывает. Поют, о жизни своей думают, о земле, на которой живут, и никто про модные песенки не вспомнит. В общем, мода к нам за праздничный стол и не заглядывает, стесняется.

— Ну, в городе она бы не постеснялась, — усмехнулась Тримасова и словно ненароком провела ладонью по густой шевелюре Климачова.

— Поставь вот эту… — Климачов на мгновение запнулся, хотел отложить пластинку и взять другую, но раздумал.

— «Услышь меня, хорошая». — Соня лукаво глянула на него. — На полную громкость включу — все равно не услышит. Далеко твоя хорошая. — Она подождала, что ответит Климачов, но он молчал. — А классическую музыку ты любишь?

— Я дома пластинки с русской оперной музыкой собирал и вместе с матерью вечерами слушал. Как-нибудь привезу. Мне нравится и западная музыка, особенно эстрадная. Но больше всего русские песни!

— Я тоже люблю слушать народные песни, особенно когда их поют на свадьбах, — ответила Соня и задумалась.

Климачов с грустной улыбкой посмотрел на нее.

— Выходила бы ты замуж, Сопя.

— А ты возьмешь меня?

— Меня уже самого взяли.

— Ой, надежно ли! — засмеялась Тримасова. — Что-то не едет твоя хорошая. Засиделась где-то. Да и ты, я вижу, не слишком заждался!

Климачов не знал, что ответить, да и отвечать не хотелось. Он посмотрел мимо Тримасовой в окно, заметил, что темнота сгустилась, и сказал, словно извиняясь:

— Пора мне…

…Перед тем как пойти на свидание с Леной, Климачов долго думал, как одеться. Вырядиться в парадное? Но ей наверняка примелькались золотые погоны и гордые «крабы» на высоких тульях фуражек. А орденов он пока не заслужил.

И Климачов полез под диван-кровать за резиновыми сапогами и комбинезоном, который он обычно надевал на практические занятия. А чтобы не мерзнуть, натянул тесноватую демисезонную куртку, на голову надел темно-зеленую фуражку от полевой формы, и, будь рядом лес, он сошел бы за лесника.

К месту встречи с Леной он пришел раньше минут на двадцать. Не оттого, что торопился увидеть ее: хотелось побыть наедине, как-то привыкнуть к мысли, что она здесь, и хотя бы немного успокоиться. Главное — не раскисать и не выглядеть перед ней жалким и покорным человечком. Это не нравится женщинам. А нежность и покорность пусть остаются в прошлом, там, на Волге, и родном селе, вместе с одуряющим запахом цветущих вишен.

Совсем не к месту вспомнился недавний отпуск и веселая горластая свадьба. Шушукались женщины, глазея на его невесту, улыбкой поздравляли друзья, в душе сожалея, что на ее месте не односельчанка Лена Алентьева, укатившая с капитаном-летчиком…

Климачов поморщился, отломил размочаленную ветром верхушку камыша и бросил в речку. Мутная вода подхватила камышинку и закружила на быстрине.

Вот так и его… Куда отнесет, в какую заводь? Камышинке все одно: спрятаться ли на время под грязной пеной, а потом выплыть на чистую воду или навеки затянуться илом. Но ведь он человек, и не из тех, кого вот так запросто, как мусор на воде, можно покружить и отбросить в сторону. Неважно куда, главное — из той жизни, которую он выбрал и от которой, кажется, начинает отступать. Предпосылка к летному происшествию в самостоятельном полете, затем выпивка у чабана… Кстати, почему замполит не объявил об этом в полку, не «построгал» в коллективе, как обычно делают в подобных случаях? И вот теперь свидание с женой командира звена. Мысль об этом невольно вызывала протест и отвращение к себе. И Климачов, чтобы хоть как-то защититься против взбунтовавшейся совести, усилием воли заставлял себя думать иначе. Ну и пусть, что жена командира звена, но какая же она чужая? Совсем недавно будущее виделось только с ней. И они вместе о нем мечтали…

Как же все случилось? Пусть она расскажет, пусть покается, и он, возможно, простит ее. Но есть еще время уйти и навсегда забыть прошлое, связанное с Леной. Так будет честнее… Какая чепуха! И как только пришла ему в голову эта мысль? Отступать ради Калинкина, непрошено ворвавшегося в его судьбу!

Климачов оглянулся на шумный всплеск — вероятно, упал в воду подмытый пласт берега, — и побрел по краю камышовых зарослей. Стало совсем темно. Климачов подумал, что это кстати, легче разговаривать, если будет слышать только ее голос.

Городок с тусклыми огоньками будто повис между небом и землей и осторожно плавал, не находя пристани. И ни одной звездочки в небе.

Сбоку шумела речка, теперь она по-иному шумела, тревожно и беспокойно.