Небо выше облаков

– Надеюсь, не сильно приторно? – я пробую непринужденно улыбнуться, возвращаясь к салату. – Извини, похозяйничала тут без тебя. На самом деле, вещей совсем немного – так, мелочь. Я все уберу, когда уеду, не переживай.

Но кажется, я переживаю больше, чем он.

– Не надо. Мне нравится. Не знал, что женщинам необходимо столько баночек в дýше, чтобы помыться.

Это правда. И в моей семье – старая тема для шуток.

– На самом деле, когда в доме живут четыре женщины, они способны заполонить собой все пространство. Разбаловал нас отец. У тебя уютно, Андрей, но я постараюсь помнить о мере.

– Зачем? Хочешь, я тебе тоже что-нибудь куплю.

Я на секунду замираю с ножом в руке над свежей зеленью, но заставляю себя продолжить нарезку. Осталась ерунда дела, и все будет готово.

– Шибуев, это не игра.

– Я знаю.

– Нет, не знаешь. Не хочу. Мне нужен ты, а не твои подарки. Я многое могу себе купить сама.

Я ставлю перед ним салат, и мы встречаемся взглядами. Черная пустота в глазах Шибуева тут же ворочается опасными гранями, готовая выплеснуться наружу. Костяшки его пальцев белеют. Мой соб-ственный пульс обрушивается в пропасть – так гулко стучит сердце. Я отворачиваюсь и спешу отойти от стола, чтобы нарезать хлеб.

– Светка, тебе говорили, что у тебя красивая задница?

Нож не слушается в руке, падает на пол – в звенящей тишине почти оглушительно. Я поднимаю его и споласкиваю под краном. Взяв тайм-аут в пару секунд, отвечаю глухо, наказывая себя честностью:

– Говорили. И даже не раз.

– Кто?

– Шибуев, прекрати. Мы давно не дети. Какая разница, кто? Я же не спрашиваю тебя, со сколькими ты был. Лучше поешь.

– Выпить хочу сильно. Или тебя. Тебя, Светка, хочу больше. До смерти.

Одно короткое мгновение, и горячая грудь обжигает спину прикосновением, а жесткие губы касаются шеи.

– Светка… – нож выпадает из пальцев и обрывается дыхание.

Мне хочется сказать: «Не надо. Какого черта, Шибуев!»

Хочется повернуться, закрыть черные глаза руками и взмолиться: «Не смотри на меня так, как будто я могу дать тебе то, в чем ты нуждаешься. Не могу!»

Хочется ударить по широким плечам и встряхнуть их: «Я и так стараюсь остаться с тобой, разве ты не видишь? Стараюсь не чувствовать боль от царапины, что полоснула душу, едва увидела тебя с другой. Как будто нам одной ночи мало, чтобы снова нащупать под ногами топь!»

Зачем? Ну почему все обязательно должно быть так сложно? Какая разница – она или я?

«Какая разница, Шибуев?»

Так не смотри же на меня с таким голодом, черт кареглазый. Не смотри! Завтра нам придется жить дальше, и я не хочу помнить о том, как легко ты сменил ту, что грела тебе грудь, на меня. Знать о том, как легко после ты сменишь меня на другую.

Я не хочу жить моментом, не хочу!

Я поворачиваюсь и пытаюсь его остановить. Помешать черным глазам, которые уже пьют меня. Помешать губам, которые в своей жадности почти съедают.

– Зачем тебе я, Андрей, когда у тебя есть она? Твоя Рита? Зачем?!

– Нет ее. Тебя хочу, Светка. Тебя!

И все, меня накрывает Шибуевым.

Руки сминают платье, жадно ползут по бедрам, задирая подол. Он не находит застежку, и платье рвется. Стаскивает его с меня с какой-то слепой одержимостью во взгляде, освобождая волосы. Сдергивает бюстгальтер к талии, тут же обхватив рукой и губами грудь.

– Андрей, остановись!

– Ты мне нужна, Светка. Нужна…

– Андрей!

Он не слышит меня. Пустота внутри него слишком голодна. Он накрывает мой рот губами, стягивает с бедер белье. Царапает кожу шеи и груди грубой щетиной. Легко подхватив, сажает на стол, раздвигает ноги, вклиниваясь между ними, чтобы почувствовать меня пальцами. Себя во мне пальцами. Мнет ягодицы, повторяя мое имя, и наконец ударяется бедрами, войдя со стоном.

Между желанием и голодом – пропасть, и я в нее падаю, закрыв глаза.

Все пропадает – кухня, еда, я. Меня нет. Есть только тело, которое пользует Шибуев, и пустота, которую я наполняю собой.

Чертов Шибуев, что же ты наделал! Что наделала я?! Как далеко мы шагнули сейчас в нашей с тобой нужде друг в друге, и найдем ли возможным вернуться?

Андрею мало, и мы оказываемся в спальне – он просто уносит меня на руках. Скользнув губами по бедрам, животу, накрывает собой и входит снова, запутав пальцы в волосах, не в силах насытиться.

На этот раз не спешит, берет меня почти со злостью. Снова сжимает жадно, словно бежит от боли. В какой-то миг отстраняется, чтобы сесть на колени и закинуть мою ногу себе на плечо. Продолжает брать меня, глядя в глаза, но этого мало, и сильные руки притягивают мои бедра навстречу подкатившему удовольствию…

– Кончил?

За рваным вдохом следует признание:

– Да.

Андрей смотрит на меня знакомым, осмысленным взглядом. Я жду секунду и отвешиваю ему пощечину.

– Света…

Еще одну. Крепкую и увесистую, без истерики. Просто ставлю точку.

– Слезь с меня, Шибуев, – шиплю, – пока я тебя не убила!

– Светка…

Я встаю с кровати и ухожу на кухню.

Андрей идет следом. Смотрит, как я поднимаю с пола белье и надеваю его прямо на то, что осталось во мне от него. Натягиваю бюстгальтер и платье.

Он пробует меня остановить, обнять…

– Света, не нужно, оно же рваное.