Небо Ждёт. Притча о будущем (СИ)

— Какой ужас, — оторопело только и смог сказать я.

И тут я увидел, как из магнекара вылезла… Настенька… У меня от неожиданности и от счастья так сильно застучало сердце! Я хотел крикнуть, чтобы она обернулась, но тут она… она обняла этого человека и взяла его за руку! Он, как древний боевой дракон, грациозно склонился к ней, а она погладила его по щеке. Кровь ударила мне в голову, я даже не мог дышать… Что это со мной было? Я… я ревную? В первый раз почему-то такое ощущаю…

Человеку подали костыли, и он, надев их на локти, перенёс вес на руки и с трудом переставил ноги. Похоже, что он хоть и был страшен до ужаса, но сильно искалечен и не опасен. Они, вместе с Настей и двумя братьями было двинулись к дверям, как вдруг Настенька увидела нас и вскрикнула: «Владыка Питирим! Брат Андрей!», и бросилась к нам.

Савватий замер, как столб, оторвал свой взгляд от земли и вонзил в Питирима. По его лицу прошли крупные судороги, как перед припадком. Настя подбежала к Питириму, бросилась ему на шею и обняла его. Питирим встретил её преисполненной счастья улыбкой и так крепко обнял, что оторвал её ноги от земли. Когда он её поставил на землю, Настя повернулась ко мне, но… не бросилась ко мне на шею, а посмотрела на меня своими обжигающими глазами, порозовела, тихо подошла и прильнула ко мне. Я, почему-то сильно распереживался, когда обнимал её, как-то неловко чмокнул её в макушку и поднял глаза на Савватия. Я обомлел: он смотрел на меня так же, как и я пару минут назад смотрел на него, в его глазах была та же ревность. Он снова опустил глаза в землю и больше не поднимал их.

В этот момент дверь распахнулась, и на пороге появился отец Александр. Он взглянул на Савватия, и в первый момент, казалось, чуть не сполз по косяку на землю. Затем бросился к нему, встал перед ним и назвал по имени. Савватий через силу поднял голову, увидел Александра. В его измученных глазах изобразилось болезненное волнение. Он уронил костыли и обнял капеллана, почти упав в его объятия. Александр заливался слезами, он обнимал и целовал Савватия, как ребёнка, а Савватий, обессилено обхватив его руками, в блаженном молчании, казалось, висел на нём. Его лицо разглаживалось, как будто внутри его развивался мир. Александр попросил одного из трёх полицейских помочь ему, и они вместе, подхватив Савватия с двух сторон, помогли ему войти внутрь.

— Послушники собраны, теперь проходите, — сказал нам один из оставшихся полицейских, и мы зашли в дом. Из приехавших братьев только Сергей вошёл за нами следом, Настеньку же полицейские в дом не впустили, с ней остался Михаил.

Когда мы вошли, то увидели такую картину: Савватий стоял, облепленный Максимом и Серафимом, которые рыдали навзрыд, и всех их вместе обнимал отец Александр.

— Вот мы и увиделись, брат Савватий, — преисполненный счастьем, произнёс Александр. — Ты сказал: «Увидимся, когда воскреснем». Вот, значит, мы воскресли уже к вечной жизни, брат любимый мой!

Питирим обернулся ко мне и, от избытка чувств, тоже обнял меня, и мне передалось то счастье, которое переполняло его. Когда же я поднял голову, то наткнулся на взгляд Серафима, который в каком-то возбуждении смотрел на нас… вернее, на Питирима. Я видел, как свет радости в его глазах сменяется лихорадочным блеском, и понял, что временному перемирию настаёт конец, и надо готовиться к бою. И я оказался прав.

— Владыка Питирим! — произнёс, как выплюнул, Серафим. — Вот так встреча!

Он отпустил Савватия, снял с плеча руку Александра и отступил от них в сторону. Он, как хищник в клетке, не отводя взгляда от глаз жертвы, стал ходить взад-вперёд перед нами, очевидно, что-то замышляя. Потом посмотрел на полицейского, который стоял рядом с нами и с каким-то диким выражением лица сказал:

— Как же вы все боитесь… как защищаете его. Он — ваше сокровище? Ваш идол?

Он перевёл взгляд на меня и сказал:

— Даже этот сопляк и тот готов, как росомаха, броситься, чтобы защитить его! Но неужели ты, владыка Питирим, думаешь, что, окружив себя супирантами, ты так уж и неуязвим?

— Брат Серафим, — тихо проговорил Александр. — Он не их идол. Он — их любовь. Они просто, так же, как и мы, любят друг друга и готовы ради друг друга пойти на жертву. Вспомни, Серафим, «По тому, как вы любите друг друга, узнают, что вы — ученики Мои», так сказал нам Христос. Если они любят друг друга, значит, они — ученики Его. Если мы любим друг друга, значит, мы — ученики Его. Если у нас Христос один, значит, мы — братья!

— Наставник, — с болью произнёс Серафим, — я тебя уважаю, но… как ты мог подумать, что твоё мнение более правильное, чем мнение собора епископов «Истинной церкви»?! Почему же епископы «Истинной церкви» в епископе Питириме не узнали брата?!