Небо Ждёт. Притча о будущем (СИ)

Серафим приблизился к Питириму, покосившись на полицейского. Я быстро встал между ними, лицом к лицу с Серафимом. Он был выше меня и у меня тряслись все поджилки, когда я смотрел на него снизу вверх. Я увидел, что в его глазах была страшная муть, как будто его око завалило буреломом, туда было не пробиться. Серафим медленно положил мне правую руку на горло, немного надавив большим пальцем на кадык, притянул к себе, пожирая своими звериными глазами, и пугающим голосом сказал:

— Парень, ты же вроде не крещённый. Твоё имя не записано в Книге Жизни. Ты не наследуешь жизни вечной. Что же смерти-то не боишься? Какого чёрта лезешь мне под руку?!

Последнюю фразу он почти прокричал мне в лицо, я же, не зная, откуда во мне взялось столько силы и мужества, вцепился в его руку, немного оторвал её от шеи, чтобы вздохнуть, и сдавленным хрипом ответил ему:

— Разве не рассказывал тебе никогда отец Александр… что некрещенные оглашаемые первых веков принимали мученическую смерть за Христа… и это называлось «крещение кровью»?

— Вижу по твоей расквашенной морде, что кто-то уже делал попытку тебя окрестить, но не доделал! — покрываясь испариной от злости, процедил Серафим. — Не доводи меня до греха, щенок!

И он с колоссальной силой швырнул меня об стенку. Я больно стукнулся боком, разбил какую-то вазу, упал на пол, сразу вскинулся, готовый снова ринуться в бой. К Питириму хотел кинуться Сергей, но полицейские его остановили, он стал от них отбиваться, но они его скрутили, и он глянул на них со страшным гневом. Я испугался: если они Серафима привезли, может быть, они — за него? Я увидел, как к Серафиму хотел броситься отец Александр, но Максим схватил его и покачал головой:

— Нет, Наставник, — тихо сказал он ему, — доверь это мне.

Он отдал ему нож и, прихрамывая, подошёл к Серафиму. Тот, увидев его, зло ухмыльнулся и сказал:

— Брат Максим, спасибо, что поддержал. Но двое на одного безоружного — это не по-мужски. Я справлюсь сам, но, если хочешь, то могу уступить это дело тебе.

— Нет, не хочу, брат Серафим, — сказал Максим и встал между ним и Питиримом. — Прошу тебя, любимый брат, не делай этого.

Серафим изменился в лице. Он как ошалелый смотрел на Максима, затем обернулся на отца Александра, затем снова на Максима…

— И ты, Брут?.. — потерянно произнёс Серафим. — Вы пришли в Вознесенку… вместе? Как же так, брат Максим?

Он отшатнулся от Максима. Я видел, как он прижал руку к груди, как будто у него заболело сердце. Он повернулся к отцу Александру, его лицо побелело, его нервно трясло.

— Отец Александр, — с болью выдавил он из себя и у него снова полились слёзы, только это, увы, были слёзы злости. — Наставник… Помоги, Боже… Ты отдал противоречащему душу брата Максима?!

Серафим посмотрел на Савватия и ахнул. Я посмотрел тоже и понял причины его удивления: Савватий стоял, опираясь на Ардена, который обнимал его.

— Как… и душу брата Савватия?

Он обернулся кругом, обводя всех глазами:

— Да тут уже полное согласие! Что же… остался я один, но и моей души ищут, чтобы отнять её?! Только я один не предал святую церковь? О, неужели, свершилось, как писал пророк: «Все мы блуждали, как овцы, совратились каждый на свою дорогу»?

— Брат Сера-фим… — вдруг услышал я внушительный твёрдый голос. Это впервые заговорил Савватий. — Ты не о-дин. Ник-то из нас не преда-вал ис-ти-нну-ю церковь.

Его речь была немного заторможена, что было и понятно по его избитому лицу: скорее всего, у него была травма головы.

— Брат Савватий, — сквозь зубы проговорил Серафим. — Я к тебе вопросов почти не имею. Ты честно сделал свой решающий выстрел. Поэтому, пожалуй, я даже закрою глаза на твою любовь к сектанту Ардену!

— Брат Серафим, — тихо заговорил Максим. — Два часа назад я совершил попытку убить владыку Питирима и Наставника… и я не смог. У меня был шанс вонзить нож в сердце Питирима, но я понял, как же сильно любит его отец наш Александр… Брат Серафим… нельзя убивать любовь!

Серафим посмотрел на Максима, как на непонятное ему существо из других миров.

— Ты два часа назад сделал попытку убить Питирима, а теперь грудью защищаешь его? Брат Максим, разве не ты имеешь спецподготовку и многолетний боевой опыт? Не ты ли часто, что другим не удавалось почти никогда, валил меня в спарринге? И ты пошёл на противоречащего с ножом, а он тебя вот так вот просто остановил своими чарами? О какой любви ты говоришь? Это же не любовь, это — морок, это — его чары, которыми он подчиняет всех себе! Вы же все околдованы!!! О, горе мне, братья, что же мне теперь с вами делать?! Убивать вас всех, как я вам и обещал?!!

— Что же тогда есть любовь, брат Серафим? — вдруг раздался голос Питирима. — Как отличить её от чар?

Услышав его голос, Серафим опешил и почему-то испугался. Питирим выждал небольшую паузу и продолжил:

— Если вокруг существует только морок, манипуляции, насилие и принуждение, что же тогда есть любовь? Может быть, тогда её и вовсе не существует на земле? Братья послушники, ответьте мне!