Неболочь

Созревшим эхом виноградин стучал над оттепелью град.
Гудит земля, которой ради, я стал душой, как Сталинград.
Душа, как чёрная воронка, затянута теченьем лет
(Оплаканная похоронка, где горьких слёз желтеет след),
Перебинтована, как рана, и с кожей выдраны бинты,
Но кровь не сыплется – что странно! – весенним градом с высоты.
Открыть, как ободрать коленки, замок, царапая ключом…
Душа моя в Кремлёвской стенке лоснится красным кирпичом.
Скажу, не мудрствуя лукаво, друзьям, как всё произошло:
Она устала от накала, её скоробило, свело
Холодной судорогой снега – терпенью всякому предел
Приходит… Что до человека? Он – постарел…

Тряпка

Зыблемо и зябко свет дрожит луны, половая тряпка ненавидит сны.
Там, где умывальник, ёрзает она, как большой начальник в портупеях сна.
Помню: ты намыла грязные полы, я пришёл унылый, спирт из-под полы
Выдал мне в сельмаге тучный продавец (так отец в Гулаге «проглотил» свинец).
Спирт я вылил в кружку, приложив ладонь, выпил за понюшку, развернул гармонь…
«Валенки» состряпал… Ты, содрав кольцо, половую тряпку бросила в лицо
Мне – поиспугалась, дёрнулась к двери, сердце низвергалось у тебя внутри,
Думала: ударю… Нет – я промолчал, заливая харю, блеял и мычал.
Было не до смеха, минули года… Я к тебе приехал, щёголь хоть куда:
Новенький тулупчик, чёрный «Мерседес», а в глазах, как супчик, закипает бес…
Мы с тобой обнялись, улеглись в постель, долго целовались, чтоб прожить досель.
А чучундру-тряпку (не простой момент) я отнёс на грядку – пугалу в презент.

Орда

Ордынство осени… Листва – быстрей, чем конница Батыя,
Опустошает закрома пространства, ставшие гнедыми.
Мне нравится, когда светло и своевременно-прозрачно
По тихорецкой речке плот хромает, как худая кляча.
Так иго для моей Руси текло уныло и беззлобно…
Глаза тараща, караси дрожат на сковородке лобной,
Томятся, как моя душа в сметане волглого тумана,
Как на Угре без барыша два породнившиеся стана.
За триста лет народ в народ вошёл, как нож заходит в ножны…
Как гоголь в моголь… Я – монгол… и русский, но немного позже.

Тропы