Неболочь

Деревня в ладонях уезда жужжит любопытной пчелой,
Плакаты партийного съезда линяют на стенке сырой…
Киношка в субботу, танцульки, прямая дорога домой,
Где ветер играет в бирюльки – с травою, пропахшей росой.

Сырые следы самоката, метущий обочину клёш…

Любовь, что случится когда-то, навеки забудется, всё ж.
«Пятьсот миллионов бегумы»… Россия – кровавый Штальштадт.
Листаю на кухне угрюмо, навзрыд, иероглифы дат.

Забавный такой календарик… Сегодня Учителя день.

Мой друг, птеродактиль-комарик, отбросил зловещую тень.
Я долго боролся с собою, но дольше боролся с тобой.
Сгорают гирлянды героя на праздничной ёлке рябой.

Слащавые воспоминанья ползут, как конфеты-«рачки»,

В озёрную тьму без названья, где плавают неба клочки.

Лоухи

В Мюллюпельто советская финка нам, продрогшим, варила уху…
Караси – то ли золото инков, то ли медные листья на мху —
Дребезжали в корзине… Смеркалось. Пререкались лягушки в пруду.
Ускользала бугристая алость облаков за крутую гряду.
Словно клавиши фортепиано, черно-белая стая сорок
Из-под ног молодого тумана упорхнула и села на стог.
Как волшебная мельница Сампо, в котелке колесила уха…
Пузыри, наподобие ампул… плавники, чешуя, требуха —
Атрибуты ночного гаданья возлежали на грязном столе…
Над избушкой цвело мирозданье, будто Ленин сиял на рубле.
Самомолкою – мельницей Сампо финка пальцами мяла куски
Грубой соли: «Попробовал сам бы… Растолчёшь и умрёшь от тоски».
Как тверда соли каменной пачка! Не прожать, не согнуть, как горбыль…
Финка вздрогнула, что-то кудахча, соль веков, перетёртую в пыль,
Отдала мне: «Держи, Вяйнямейнен», – и рукой указала на дверь, —
«Бросишь в воду солёную жменю, если вздумаешь мыться теперь».

Сумерки

Воды осенней водевили,
Вдовеет водорослью свет.
Линь, проявляющийся в иле, —
Монета медная в могиле,
Местоимения планет.
Ветлы щетинистой вальтрапы
Шуршат под сёдлами пурги,
Ель, прикапканившая лапу,
Просёлок, снявший сапоги,
Топырит избы, словно пальцы,
Ногтями окон напоказ…
Бродя в душе неандертальца,
Свет пенен, как вспотевший квас.
От лампы тусклой керосинен
Свет, имплантированный в кость —
Титаником – не очевиден,
Завуалирован, как злость.
Не будь с рожденья скудоумен
(Подумал старосветский вяз) —
Я свет, как библию игумен,
Укрыл от посторонних глаз…

Письма