Нечаянный Роман

Женька переобулась, очистила лезвия от налипшего снега и спрятала коньки в холщовую сумку. Затем она сняла с Натальи валенки и одну за другой растерла ей ноги.

– Можешь стоять? – спросила Женька. – Попрыгай еще.

Наталья послушно запрыгала, едва разводя руки в толстой шубке, ощущая себя плюшевым мишкой и радуясь, что у нее есть старшая сестра.

– Ты знаешь дорогу домой? – спросила Ната, напрыгавшись и почти развеселившись.

Женя нахмурилась.

– Мы ехали на трамвае, – сказала она.

– На каком, на пятом? – спросила Ната. – Или на девятом?

– Помолчи, – сказала Женя, – дай мне вспомнить. И может быть, папа… вернется.

Короткий зимний день стремительно угасал. Темнота за освещенным полем катка стала сгущаться.

Холод из варежек дополз до Наткиного локтя. Еще немного, и он доберется до теплой подмышки, а там – сердце, испугалась она.

– Я знаю, где трамвайная остановка, – выпалила Ната.

Женька спрыгнула со скамейки и обняла сестру за меховые плечи.

– Точно, – сказала Женька, – а там можно у кондуктора спросить, какой трамвай идет до центра.

Она ухватила Нату за руку и зашагала к выходу, оставив за спиной пустынный каток.

Они прошли вдоль стадиона и вышли на оживленную улицу. Женька крепко, до боли сжала Наткину руку.

– В садике учили переходить улицу, – сказала Ната, – надо посмотреть направо. Потом налево. Нет, сначала налево, а потом направо.

– Я знаю, как переходить улицу, – сказала Женя, – сейчас проедет машина, потом автобус, и можно будет переходить.

– Мама говорит, переходить улицу сзади автобуса нельзя.

– Не выдумывай, нельзя переходить улицу перед автобусом, – сказала Женька и дернула Нату за руку.

Мимо промчался, возмущенно бибикая, междугородный автобус.

– Ты слишком тяжелая, – сказала Женька.

– Это не я, это шуба.

Они стояли на тонкой белой черте, разделяющей поток машин, водители сигналили без остановки. С оглушительным ревом мимо промчался огромный грузовик. Он проехал так близко, что Нату обдало жаром нагретого металла.

– Мама!

– Сейчас, – пробормотала Женька и бросилась в крошечный просвет между машинами, волоча Нату за собой.

До трамвайного кольца добрались без приключений. Спрашивать дорогу до центра не пришлось, по остановке беспокойно вышагивал папа.

Подошел трамвай, Ната так обрадовалась, что забыла посмотреть номер.

Перед самым выходом папа обнял Женьку за плечи.

– Мы не будем расстраивать маму и говорить, что Наталья опять плохо себя вела, – сказал он, – просто в следующий раз не будем брать ее с собой. Договорились?

Женя повернулась к Нате и выправила загнувшийся под шарф воротник шубки.

– Ты возьмешь меня с собой? – шепотом спросила Ната.

Следующий раз так и не наступил, Женька забросила коньки в дальний угол и перестала ходить на каток.

Глава 29

Первыми вернулись звуки. Равнодушный голос в динамике приглашал пассажиров на посадку на поезд, следующий до Кемерова. Раздался резкий гудок поезда. Женя дернула головой и гулко ударилась о выложенный грязной плиткой вокзальный пол. Пахнуло помоями и разлитым квасом.

Поезд, она опаздывает на поезд!

Женя рывком, стараясь не касаться асфальта, вскочила на ноги и зашаталась, ощущая себя нетрезвым эквилибристом на проволоке. Мир задрожал и заструился, словно за немытым окном поезда начался дождь.

Саднило лоб. Кожа на лице заскорузла деревянной маской. Женя оценила грязь на руках и осторожно обтерла лицо тыльной стороной ладони. Складка на щеке оказалась замусоленным бычком. Женя ойкнула и щелчком отбросила бычок прочь. Он ракетой взвился в воздух и шлепнулся у газетного лотка.

Неопрятный продавец с рубцами от выдавленных прыщей на лице перестал читать «Speed-инфо» и угрюмо посмотрел на Женю.

Женя скривила непослушные губы в извиняющуюся улыбку.

Продавец нахмурился и закрылся цветной обложкой, на которой красовались две барышни в неглиже.

Женя неопределенно махнула барышням рукой, не то извинения попросила, не то просто качнулась.

Из кучи валявшегося рядом тряпья вывалилась заскорузлая грязная пятка. Запах помоев стал отчетливее и разнообразнее.

Что происходит? Женя почувствовала себя такой же ничтожной, как брезгливо отброшенный ею окурок.

Мама. Рома.

Боль была такой острой, что Женю согнуло пополам. Болело глубоко внутри, в… матке. У больных после ампутации бывают «фантомные» боли. Нестерпимо болят ампутированные, несуществующие конечности. Точно так же у Жени ныла матка, в которой когда-то был Рома.

Женя медленно поднялась на ноги и посмотрела на вокзальное табло. В висках застучались маленькие-маленькие молоточки. Нужное ускользало из памяти с ловкостью вокзального жулика.

– Место назначения, – прочитала Женя, чувствуя себя бесконечно тупой, – место назначения.

Слова определенно что-то означали. Только что?

Подошла пожилая женщина, достала из сумки очки и вгляделась в табло.