Нечестная игра. На что ты готов пойти ради успеха своего ребенка

– Вообще-то, я, кажется, и так понимаю, – перебила она. – Я все прекрасно понимаю. – Эту речь она отрепетировала. – Я понимаю, что ты всегда смотрел на то, как я выполняю роль родителя, с высокомерием и самодовольством, куда мне до тебя. Я понимаю, что ты не одобряешь моего «трудоголизма», моих «амбиций», того, как высоко я ценю усердный труд и заслуженный успех. Я понимаю, почему тебе так приятно было брюзжать, что я помешана на этой Кристальской академии, что, возможно, мое увлечение всей этой историей может – как ты там выразился? – ах да, «раздавить нашу дочь». Все это я понимаю, Гарет. И тем не менее смотри, как все повернулось. Ты столько лет жил в пузыре собственной непогрешимости, считал, что ты лучший в мире отец и самый многострадальный в мире муж, а теперь…

Она пожала плечами, голос ее умолк.

– Ты закончила? – спросил он.

Роуз презрительно ухмыльнулась.

Гарет так резко сменил тему, что совершенно сбил Роуз с толку:

– Я не хотел сюда переезжать, чтоб ты знала. Тебе предложили должности в пяти организациях, мы могли бы поселиться где угодно, в большом городе, где я мог бы плодотворно писать.

– При чем здесь это вообще?

– Просто хочу напомнить, каково было мне. Ты была просто рок-звездой в своей сфере, Роуз. Ты отказалась от мест в Гарварде, Дьюке, Чикаго, Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе. И все это ради того, чтобы работать в Дарлтоне и быть большой рыбой в прекрасном маленьком пруду.

– Ты знаешь, что это не так, – возразила Роуз. – Это было самое привлекательное предложение, самый красивый город…

– И все это было губительно для меня. Мой роман не выстрелил, другого контракта со мной никто не заключал, мой литературный агент перестал мне перезванивать. Ты шла в гору, а я летел под откос и чувствовал себя таким жалким неудачником.

Роуз закусила щеку. Все это она слышала и раньше, сотню раз.

– А ты расширяла собственную лабораторию, – продолжал он. – Стартовый пакет от Дарлтонского университета в миллион долларов – или даже в два? Я тебя почти не видел месяцами. Потом в первый же семестр при факультете ты выиграла тот огромный грант. А я закрылся в доме и пытался хоть как-то писать.

– Ты сказал, что это просто «черная полоса».

– Все было куда серьезнее. Хотя тебе было наплевать.

Роуз вздохнула, почти заскучала.

– Я пошел в качалку, в Развлекательный центр северного Кристала, – продолжал он. – В первую осень я ходил каждый день, иногда даже по два раза. Это меня спасало, помогало обрести равновесие. Когда покупаешь абонемент, первые четыре занятия услуги тренера в подарок.

Роуз представила себе Саманту в одном из костюмов для тренировки. Лайкра, спортивный лифчик, плоский живот, твердый пресс.

– Я даже не знаю, как это произошло, – сказал он. – Может, ей показалось, что это в каком-то смысле престижно – иметь писателя среди клиентов.

– Ну да, круче, чем Джорджа Клуни тренировать, – уколола его Роуз.

– Она спрашивала меня о моих книгах, о моем рабочем процессе.

– О твоем рабочем процессе?

– Перед нашим третьим занятием она даже купила и прочитала мой роман.

Роуз сложила две детали головоломки и поразилась. Саманта дала свой экземпляр «Дороги к виселице» Тазиме Харб, проявила несвойственный ей интерес к роману, опубликованному больше двенадцати лет назад, – к книге, которую написал биологический отец ее дочери.

– Когда это закончилось? – спросила она. – Вы встречались с ней после рождения Эммы Зи? После нашего с Самантой знакомства?

Гарет покачал головой:

– Никогда. Я пытался тебя отговорить от посещения той группы мам, но было поздно. Однажды… кажется… то есть как-то раз ты была на конференции, а Зеллары устраивали одну из своих вечеринок среди зимы, и я почему-то на нее поехал. Саманта помогала мне искать куртку среди сваленной на кровать одежды. Я сделал какой-то пошлый намек, даже не всерьез: я был пьян. И я помню, что она сказала, слово в слово: «Отвали, Гарет. Роуз – моя лучшая подруга».

Роуз почувствовала, как из груди рвется всхлип, но она задавила его, запретив себе выказывать эмоции перед этим человеком. Она сняла с холодильника бутылку текилы «Эррадура» – подарок от Саманты. Налила двойную дозу напитка в щербатую кружку. Цитату для этой кружки подбирала Саманта: «Кто-то обращается к священникам, кто‑то к поэзии, я – к друзьям (Вирджиния Вулф)». Роуз не знала, что хуже: то, что Саманта столько лет хранила такую тяжелую тайну, или то, что она посчитала Гарета достаточно привлекательным, чтобы с ним спутаться.

Она сделала обжигающий глоток. Снова налила текилы. Снова выпила. Вытерла рот тыльной стороной ладони. Жжение от текилы сеточкой расходилось по обветренным губам.

– Значит, Эмма Зи, – выдавила она наконец, – твоя дочь.

– Выходит, так, – поспешно сказал он.

Какое-то время молчали. Тихие домашние звуки заполнили кухню. Движение стрелок часов, шипение холодильника.