Нечисть Швеции. Обитатели кладбищ, лесов и полей

Долгое время в христианской Европе одним из доказательств жестоких нравов викингов служил обычай «выбрасывания» детей. В языческой Швеции новорожденных действительно иногда относили в лес. Однако их не убивали, а клали в защищенном месте, иногда оставляя рядом кусок мяса, чтобы те не умерли от голода. Так поступали в основном малообеспеченные семьи – в надежде, что пары побогаче подберут ребенка и позаботятся о нем.

Оставить ребенка могли не только бедняки. Одной из главных причин избавления от детей служили изъяны в их телосложении. В норвежском законе XIII века так и сказано: «Такого следует отнести в неосвященное место[113], где не будут ходить ни люди, ни звери, и положить сверху камни».

Были и другие причины. Например, женщина таким образом удаляла дитя, рожденное любовницей мужа. А иногда детей выдворяли из-за нехорошего сна, который расценивали как дурное предзнаменование.

Такой сон упоминается в средневековой саге о Гуннлауге Змеином Языке. У одного из героев родилась девочка, которой в будущем пророчили небывалую красоту. Толкователи сна предупредили: придут к ней свататься два человека, которые в итоге сойдутся из-за нее в смертельной схватке и погибнут. Услышав о грядущих неприятностях, герой приказал жене выбросить девочку.

Христианская мораль, разумеется, не позволяла мириться с подобными обычаями, однако полностью искоренить их удалось далеко не сразу. Так, в Исландии при переходе к новой вере разрешалось сохранять две языческие традиции: употреблять в пищу конину и оставлять в лесу детей.

В Средние века высокая детская смертность ни у кого не вызывала удивления, и дела о кончине новорожденных, появлявшихся у незамужних женщин, зачастую даже не рассматривали в судах. Мало кого волновало, шла речь о естественных причинах смерти или об убийстве. Разбирательства затевались, только когда дело касалось внебрачного ребенка – да и то лишь в том случае, если младенец выживал и возникал вопрос о его материальном обеспечении. Долгое время наказание ждало в первую очередь мужчину, совратившего невинную девушку.

К концу XVII века взгляд на ситуацию кардинально изменился. Теперь за внебрачную связь карались и мужчины, и женщины – во всяком случае, согласно закону. На практике же какое-то время штрафы продолжали назначать исключительно мужчинам, и дамы страдали, только если в сексуальных связях их уличали неоднократно.

Дела обстояли иначе, если один из партнеров (или же оба) находился в браке: за измену в начале XVII века полагалась смертная казнь. Позже наказание смягчили: если связь происходила однократно и в браке состоял только один из провинившихся, судьи смотрели на обвинения сквозь пальцы.

К концу столетия смертной казнью карались уже любые внебрачные отношения. Ребенок служил очевидным доказательством связи, и потому в Швеции XVIII века все большую «популярность» приобретало детоубийство. Большинство смертных приговоров того периода вынесено именно за расправу над ребенком.

Вероятно, в качестве пугающих «предупредительных» мер и начали появляться истории о мюлингах – некрещеных младенцах, родившихся вне брака и убитых собственной матерью ради сокрытия греха.

Первоначально женщины-убийцы желали похоронить свою жертву около церкви – если не на самом кладбище, то хотя бы в окружавшей его стене. Убитые младенцы, будучи некрещеными, официально не имели права покоиться рядом с храмом, но матери все же надеялись замолить грехи и обеспечить «место на небесах» как минимум собственному ребенку, оставив его максимально близко к «святой земле». Археологи до сих пор находят детские скелеты, вмурованные в стены вокруг церковных погостов.

Чтобы избежать наказания за внебрачную связь незаконнорожденных детей иногда убивали и тайно относили на кладбище

Тут-то и возникала проблема. Приход на кладбище даже в ночное время был крайне рискованным предприятием: в это время сюда наведывались еще и подозрительного вида знахари с ведуньями и колдунами, не говоря уже о заурядных воришках, разорявших могилы в поисках монет или украшений, которые захоранивали вместе с телом.

Не каждая женщина осмеливалась дойти до священного места. Куда проще было спрятать тело убиенного в лесу, на болоте или же под полом в избе. В последнем случае убийцы, возможно, все же надеялись когда-нибудь в будущем отнести мертвое дитя на кладбище.

Мертвое тело клали в небольшой сундук или ящик. На крышке оставляли раскрытые ножницы: с одной стороны, форма креста защищала ребенка в царстве мертвых, а с другой – сталь лишала покойника (как и любую нечисть) силы и в какой-то степени гарантировала, что усопший не станет привидением.

Судя по количеству преданий, ножницы помогали не слишком хорошо, и крошечный человечек все равно превращался в призрака[114]. Появлялся он в основном рядом со своей могилой – будь то пол в избе, лес или кладбище[115]. Он обладал удивительной способностью быстро перемещаться, что было заметно по его крику. Правда, отойти от места погребения дальше, чем на семь миль[116], он не мог.