Нечисть Швеции. Обитатели кладбищ, лесов и полей

Если при жизни человек не сталкивался с духами, то встреча обязательно происходила в последние минуты жизни. За грешниками являлся сам Дьявол; но если собравшиеся родственники видели его в обличии кота или собаки, то самому умирающему открывался истинный вид чёрта, отчего лицо искривлялось в гримасах[105].

Нелегко приходилось женщинам, которые при жизни избавлялись от нежеланных детей. Когда такая дама оказывалась на смертном одре, все несчастные умерщвленные младенцы садились у ее кровати и принимались жаловаться, что им не позволили появиться на свет.

Обычно у постели умирающего проводили ритуалы, которые облегчали переход в мир иной и минимизировали риск оживания мертвеца. Так, например, над женщинами, часто занимавшимися шитьем по воскресеньям[106], разламывали три или семь иголок. Под кровать колдуна клали пылающий уголек. Если при этом на пороге появлялась черная собака – значит, задумка не удалась, и умирающий станет привидением.

Считалось, что в последние минуты жизни умирающему является сам Дьявол, которого родственники видели в образе кота или собаки

После смерти покойнику закрывали глаза и рот, чтобы он не забрал с собой еще кого-то. Затем ему стригли волосы и бороду и сжигали их вместе с соломой, на которой он лежал, – в противном случае всем этим могли воспользоваться колдуны. В некоторых регионах золу рассыпали на могиле ушедшего: так он «понимал», что «места для отдыха» у него теперь нет и возвращаться ему некуда.

Причины превращения

Почему же мертвецы оживали? У каждого была своя причина. Чаще всего привидениями становились люди, не завершившие что-то в земной жизни.

Одни давали обещание, но не успевали его выполнить, о чем и сожалели после кончины.

Другие наставляли на путь истинный или напоминали о данных клятвах. Часто вдовец божился не вступать в другой брак, но нарушал обещание и получал от покойной супруги оплеуху (а нередко умершая жена и вовсе выживала из дома новую). Ушедшая в мир иной мать продолжала «следить» за малолетними детьми и «наставлять» злых мачех.

Третьим приходилось отвечать за насланные ими когда-то проклятия – да и просто за сказанное в гневе слово.

«Это деньги за воду, а это – за молоко»

Четвертые спрятали при жизни деньги и теперь хотели поделиться своим секретом. Такие призраки появлялись на какой-нибудь опушке и указывали на огромный камень или дерево, где позднее и обнаруживали клад.

Жила в Смоланде старушка, и была она настолько жадной до денег, что даже в молоко подмешивала воду и продавала его как отменный напиток. Когда она умерла, то превратилась в призрак и каждую ночь приходила в свою комнату, раздвигала доски в полу и доставала спрятанные там монетки. Их она раскладывала на две кучки, приговаривая: «Это деньги за воду, а это – за молоко».

Пришел как-то на хутор бедняк и попросился переночевать. Пустили его в комнату, куда являлась старушка. Пришла она и в этот раз. Увидел бедняк, чем она занимается, и сказал:

– Послушайте, тетушка, раз у вас так много денег, не поделитесь ли со мной?

Раскрыли секрет старушки, и обрела ее душа покой. Наутро под полом нашли монеты, а призрак больше в том доме не показывался.

Кто-то возвращался из-за собственного недостойного поведения. Злоба не исчезала со смертью, а продолжала жить в духе. Истории о неучтивых хозяевах имений (чаще всего женщинах), превратившихся в привидения, распространились в Швеции в XVII веке.

В те годы Швеция вела непрерывные войны. Покидая поместье, владелец «оставлял за старшую» супругу или дочь. Несмотря на статус, отношение к женщинам было не столь уважительным, как к мужчинам. Доказывая, что управлять имением она может не хуже мужа, дама была вынуждена держать прислугу в ежовых рукавицах. Критиковать господ никто не осмеливался, а вот рассказать после их смерти о продолжающем терроризировать людей призраке считалось абсолютно нормальным.

Привидениями становились не только «злые хозяева имений», но и те, кто при жизни был чересчур щепетильным, скупым или же старомодным, не признавая ничего нового. Такие призраки, возвращаясь в родные края, зачастую выражали недовольство содержанием их двора и просили вести хозяйство по старинке.