Necropolitics

В демократии, поддерживающей рабство, небратья не могут претендовать "на владение ни единым клочком земли". Более того, навязчивый страх демократий, поддерживающих рабство, касается не только того, как тщательно держать этих рабов подальше от дороги. Главное - знать, как их вышвырнуть, заставив добровольно покинуть страну или, если понадобится, массово депортировав. И если время от времени им разрешается жить на нашем уровне и даже общаться с нами, то только для того, чтобы их можно было "бросить обратно в пыль" - это естественное состояние развращенных рас. Ведь раб - это не субъект права, а такой же товар, как и все остальные. Самой драматичной сценой этого превращения в пыль является линчевание, которое представляет собой захватывающую, гротескную и эксгибиционистскую форму расистской жестокости. Оно происходит не за внешними стенами тюрьмы, а в публичном пространстве. Через публичность казней расистская демократия инсценирует невыносимую жестокость, разжигая эмоции эшафота. Как технология расистской власти, ритуал казни призван посеять ужас в умах своих жертв и возродить смертельные страсти, лежащие в основе превосходства белой расы.

Будучи крупным рабовладельцем, Томас Джефферсон прекрасно понимал дилемму, которую ставил перед ним плантаторский режим и статус подневольного человека в так называемом свободном обществе. Он постоянно испытывал жалость к "несчастному влиянию на нравы нашего народа, которое оказывает существование рабства среди нас". Действительно, в его глазах практика рабства сводилась к абсолютной беззаконности. Оно вело к постоянному проявлению самых неконтролируемых пакостей. Как проклятая часть американской демократии, рабство было манифестацией развращенного и безвольного деспотизма, который покоился на крайней деградации тех, кого поработили. Плантация - это действительно "третье место", в котором наиболее впечатляющие формы жестокости имеют свободное распространение, будь то нанесение телесных повреждений, пытки или казни без суда и следствия.

В Англии XVIII века владельцы плантаций в Вест-Индии собирали деньги, чтобы финансировать зарождающуюся культуру вкуса, художественные галереи и кафе - места высшего уровня цивилизованного обучения. Колониальные бароны, такие как Уильям Бекфорд, плантаторы, такие как Джозеф Аддисон, Ричард Стил и Кристофер Каррингтон, обеспечивали патронаж культурных учреждений. Они раздавали заказы художникам, архитекторам и композиторам. Цивилизованность и потребление предметов роскоши шли рука об руку: кофе, сахар и специи стали жизненной необходимостью для цивилизованного человека. Тем временем колониальные бароны и индийские набобы транжирили незаконно нажитые состояния, стремясь воссоздать для себя аристократическую идентичность.

Наконец, "цивилизация нравов" стала возможной благодаря новым формам накопления и потребления богатства, открывшимся благодаря колониальным приключениям. Действительно, начиная с XVII века внешняя торговля считалась лучшим способом укрепления богатства государства. В то время как контроль над международными торговыми потоками отныне предполагал владение морями, способность создавать неравные отношения обмена стала решающим элементом власти. Если золото и серебро, найденные за границей, были желанны для всех государств и различных княжеских дворов Европы, то перец, корица, гвоздика, мускатный орех и другие пряности также были желанны. Но так же обстояло дело и с хлопком, шелком, индиго, кофе, табаком, сахаром, бальзамами, всевозможными ликерами, смолами и лекарственными растениями, которые покупались за гроши вдалеке и продавались по непомерно высоким ценам на европейских рынках.