Necropolitics

Практически повсеместно речь идет о приостановке, ограничении или просто отмене конституции, закона, прав, общественных свобод, гражданства, всевозможных защит и гарантий, которые до недавнего времени считались само собой разумеющимися. Большинство современных войн, не говоря уже о связанных с ними формах террора, направлены не только на признание, но и на конституирование мира вне отношений. Процесс выхода из демократии и приостановки действия прав, конституций и свобод, независимо от того, считается ли он временным или нет, парадоксально оправдывается необходимостью защиты этих самых законов, свобод и конституций. А вместе с выходом и приостановкой приходит огораживание, то есть всевозможные стены, заборы с колючей проволокой, лагеря и туннели, слушания в камерах, как будто, действительно, навсегда покончено с определенным порядком вещей, определенным порядком жизни, определенным воображением общего в городе будущего.

В некоторых отношениях вопрос, который мы поднимали вчера, - это именно тот вопрос, который мы должны поставить сегодня заново. Это вопрос о том, возможно ли было, возможно ли и будет ли вообще возможно, чтобы мы встречали другого иначе, чем в качестве объекта, который просто находится рядом, на расстоянии вытянутой руки. Может ли быть что-то, что связывает нас с другими, с кем мы можем заявить, что мы вместе? Какие формы может принимать это заявление? Возможна ли другая политика мира, политика, которая уже не обязательно опирается на различие или несхожесть, но вместо этого на определенную идею родства и общности? Не обречены ли мы жить в от- ношении друг к другу, иногда в одном и том же пространстве?

Благодаря этой структурной близости больше нет никакого "снаружи", которое можно было бы противопоставить "внутри", никакого "в другом месте", которое можно было бы противопоставить "здесь", никакой "близости", которая могла бы противопоставить себя "удаленности". Нельзя "освящать" свой дом, разжигая хаос и смерть вдали, в домах других людей. Рано или поздно дома придется пожинать то, что посеял за границей. Санктуаризация может быть только взаимной. Чтобы достичь этого, нам придется осмыслить демократию не только как сопоставление сингулярностей, но и как упрощенную идеологию интеграции. Кроме того, грядущая демократия будет опираться на четкое разграничение между "всеобщим" и "общим". Универсальное подразумевает включение в некую уже созданную вещь или сущность, в то время как общее предполагает отношения сопричастности и совместного использования - идею мира, который является единственным, который у нас есть, и который, чтобы быть устойчивым, должен быть общим для всех, кто имеет на него право, всех видов вместе взятых. Для того чтобы это совместное использование стало возможным и чтобы возникла планетарная демократия, демократия видов, требование справедливости и возмещения ущерба неизбежно. Эти масштабные мутации, как мы должны понимать, глубоко затрагивают отношения между демократией, памятью и идеей будущего, которое могло бы разделить все человечество. Теперь, говоря о "человечестве в целом", следует также признать, что в своем рассеянии это человечество сегодня напоминает маску морга - нечто, остаток, что угодно, но не вполне узнаваемую фигуру, лицо или тело в эпоху роения, разрастания и прививания всего ко всему остальному. Действительно, больше нельзя сказать, что существует какая-то вещь. Но было ли это полуживое и полулежащее "нечто" когда-либо до нас, кроме как в виде экстравагантной туши - в лучшем случае, одновременно элементарной, изначальной и безоговорочной борьбы за спасение от пыли? Время далеко от разумного, и ничто не гарантирует нам, что оно когда-нибудь снова станет таким, по крайней мере, в ближайшей перспективе. Вдобавок к потребности в тайнах и возвращению крестового духа, наше время - скорее время параноидальных настроений, истерического насилия и процедур уничтожения всех тех, кого демократия сочтет врагами государства.

 

Глава 2. Общество вражды

 

Возможно, так было всегда. Возможно, демократии всегда были сообществами собратьев, а значит - как я утверждал в предыдущей главе - обществами разделения. Возможно, в них всегда были рабы - люди, которые, так или иначе, считаются принадлежащими иностранцу, членами избыточного населения, нежелательными, от которых надеются избавиться, и которых, таким образом, нужно оставить "полностью или частично без прав".