Necropolitics

Он должен был знать, как и когда стать таким же, как все, как и когда быть никем, когда остаться в одиночестве, когда спрятаться, а когда уже нечего скрывать, когда стать необнаружимым, а когда броситься на другую сторону, чтобы встретить своего двойника. Эти микродвижения и микропозы были необходимы, потому что выживание зависело от способности жить в нескольких "я", часто в одно и то же время. Таким образом, самообладание было не столько вопросом бегства, бегства или побега. Так как многие явно не могли убежать или скрыться, то речь шла о том, чтобы знать, когда и как пересечь границу, стать кем-то другим (самоотделение) перед лицом того, что Делез и Гваттари однажды назвали "машиной перекодирования". Очевидно, что это головокружительное состояние бесконечного перехода и становления, целью которого было просто остаться в живых, было сопряжено со всевозможными рисками.

Будь то у Сезера или у Фанона, внутренняя критика склонна фазировать стремление к смерти и желание уничтожить, лежащие в основе западного гуманистического проекта, особенно когда этот проект замыкается в путах колониалистских и расистских страстей. В целом, будь то у Сезера или Фанона, Сенгора или Глиссана, вопрос об отречении от идеи "человека" как такового раз и навсегда никогда не возникает. Чаще всего речь идет о том, чтобы указать на тупики западного дискурса о "человеке" с целью его изменения. Речь идет либо о том, чтобы настаивать на том, что человек - это не столько имя, сколько праксис и становление (Уинтер), либо о призыве к новому, более "планетарному" человечеству (Гилрой), к поэтике Земли и к миру из плоти Всего (Глиссан), в рамках которого каждый человеческий субъект сможет вновь стать носителем своей речи, своего имени, своих действий и своего желания.

Сезер, Сенгор, Фанон, Винтер, Глиссан и Гилрой стремятся как можно полнее высказаться из неполного, частичного и фрагментарного архива. Чтобы неполный архив заговорил во весь голос, он должен быть создан не из ничего, а из обломков информации, на месте руин, останков и следов, оставленных теми, которые ушли из жизни. Чтобы это произошло, голос должен измениться, потому что он должен противостоять не столько уникальным, сколько запятнанным, растраченным жизням, которые он должен соблаговолить вернуть из разбитого существования. Он должен предоставить им дом или место, где они могли бы обрести покой. В таком контексте критика западного гуманизма - это не просто исторический отчет о том, что произошло, - книга злодеяний. Это еще и скорбь по утраченному, не зацикливающаяся на травме, позволяющая выжившему избежать проклятия повторения, вновь собрать обломки воедино. В этом смысле оплакивание утраченного (критика западного гуманизма) сродни возвращению к жизни урожая костей, подвергшихся иссушению в попытке сделать мир снова и навсегда пригодным для жизни.

Что касается внешней критики, то она представлена в трех вариантах. Первая, афроцен-трическая, ставит своей целью развенчать универсалистские притязания западного гуманизма и заложить основы знания, наделенного категориями и понятиями, почерпнутыми из истории самой Африки. С этой точки зрения понятие гуманизма, по сути, сводится к структуре, исключающей историческую глубину и негритянскую оригинальность. Функция гуманизма, как утверждается, состоит в том, чтобы присвоить себе власть самоописания и определять вместо других, откуда эти другие пришли, что они собой представляют и куда они должны идти. Таким образом, гуманизм - это миф, который не хочет произносить свое имя. Как мифология, гуманизм был бы совершенно безразличен к фальшивости своего собственного содержания. Отсюда, например, у Шейха Анта Диопа, стремление противопоставить европейским мифологиям другие, считающиеся более правдивыми и способными открыть иные генеалогии мира. Но если афроцентризм формулирует вопрос о гуманизме, исходя из возможного долга цивилизации, которым мир обязан Африке, то это направление мысли, тем не менее, выступает не иначе как за то, что Диоп называет "общим прогрессом человечества", "триумфом понятия человеческого рода" ("человеческой расы") и "наступлением эры всеобщего понимания".

 

Другой из людей