Недалеко от Земли

— Никуда твой котёл не денется, — Тёрнер развернул Никиту и подтолкнул к двери, — а гости уже выждались.

— Ладно, — ответил тот, — ты прав, Пятачок, — шагнул в комнату, да так и застыл на пороге.

Стол потрясал. Во-первых, как показалось Никите, он увеличился в размерах, во-вторых, был покрыт цветастой льняной скатертью, и, наконец, в третьих, оказался уставлен всевозможными яствами. И разнообразными нарезками из окороков, колбас, балыков, сыров, осетрины, сёмги, буженины и бастурмы на изящных тарелочках; и фруктами в причудливых вазах — от обычных яблок и великолепных гроздьев винограда до располосованного небольшими ломтиками ананаса и совсем уж экзотических плодов, никогда ранее лесником не виданных; и свежими овощами — помидорами, огурцами, редисом, салатом, зеленью — на удлинённых блюдах; и чёрной икрой в обширной салатнице. На столе имели место также три матово-зеленоватого стекла бутылки шампанского «Мадам Клико» и по шесть поблёскивающих новеньким фарфором тарелок, бликующих резными гранями хрустальных фужеров и отсвечивающих серебром приборов для участников предстоящего застолья. Венчало же сие великолепие большое блюдо с индейкой, запечённой в яблоках. От неё-то и исходил чудодейственный аромат, уловленный Никитой ещё на кухне.

Остолбеневший хозяин дома перевёл вопросительный взгляд на Кобыша.

— А что? — пожал тот плечами. — Рождество ещё не кончилось.

— Можем мы хоть раз за полгода посидеть по-человечески? — добавил Седых.

— Что-то не так? — поинтересовался Тёрнер.

А Хромов хлопнул себя по лбу и заявил:

— Водки не хватает!

— Один момент, — Дорин жестом фокусника извлёк из воздуха запотевшую бутылку «Смирновской». — Такая устроит?

Никита только крякнул.

— Тогда к столу! — провозгласил Кобыш, и только тут лесник заметил, что вокруг всего этого изобилия стоят отнюдь не привычные лавки, а изящные деревянные стулья с высокими спинками.

— Ну, братцы, вы даёте! — Никита недоумённо покачал головой. — Откуда?

— Дары природы, — неопределённо сказал Дорин. — Она, знаешь ли, дама щедрая. Уверяю, всё самого лучшего качества.

Между тем хлопнули пробки, и шампанское, пенясь, потекло в фужеры. Гости оживились, перебрасываясь ничего не значащими короткими фразами, обычно сопутствующими началу любого застолья, застучали по тарелкам ножи и вилки, а хозяин всё ещё сидел неподвижно, пытаясь как-то разобраться с захлестнувшими его впечатлениями и не обращая внимания на Хромова, деятельно накладывавшего ему каких-то деликатесов. В голове навязчиво крутились слова старой песни: «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью… та-ра-там-там-та-ра-ра-ра-ра-рам…»

— Очнись, Никита! — послышался с другого конца стола голос Кобыша. — Поддержи тост.

Лесник машинально взял фужер, не в силах преодолеть ощущение, что вся эта иллюзия сейчас развеется, и останется лишь то, что всегда было: потёртый стол-книжка, яичница с кусочком докторской колбасы, чугунок с дымящейся картошкой, кружка с чаем и верный пёс, устроившийся возле двери, положив морду на передние лапы. Но действительность и не думала меняться.

— За нас живых и возвращение на Землю! — торжественно провозгласил Тёрнер.

Зазвенел соприкоснувшийся хрусталь, и пузырьки шампанского, ударившие в нос, окончательно убедили Никиту в том, что всё происходит на самом деле.

Он подцепил на вилку ломтик ананаса, оказавшегося в непосредственной близости, отправил его в рот и стал тщательно прожёвывать, вспоминая давно забытый вкус. Единственный раз он пробовал ананасы ещё в городе, девять с половиной лет назад, правда, тогда это не произвело на него большого эффекта.

Установилось короткое затишье — гости и хозяин были заняты поглощением пищи, причём первые — непринуждённо и без затей, а последний — избирательно и осмотрительно, смущаясь собственной провинциальностью.

— А теперь по водочке! — с чувством объявил Хромов, потянувшись к бутылке, и тут же недоумённо приподнял брови. — Раф, а стопки где?

— Нет проблем, — ответил Дорин, отвлекаясь от нарезания осетрины, и тут же возле каждого образовалась изящная семидесятиграммовая рюмочка. — Наливай.

Хромов хрустнул отвинчиваемой пробкой, привстал и занялся скрупулёзным процессом наполнения свежесотворенных ёмкостей.

— А тэпэр за хазаина сэго гастэприимнаго дома! — с хорошо отработанным кавказским акцентом произнёс Кобыш. — Пуст всэгда он будит полнай чашей!

— Ура! — подхватил Тёрнер, поднимая рюмку выше головы.

— Спасибо, ребята, — сказал порозовевший Никита. — При таких-то гостях любой дом соответственно… будет.

Когда выпили и закусили, он осторожно спросил:

— А как вы это делаете?

— Вах! Дарагой! — полковник ухмыльнулся. — Эта нэ мы, эта он, — и указал вилкой в сторону Дорина.

— У каждого свои способности, — Раф пожал плечами. — Они тебе ещё своих не демонстрировали.

— Скатерть-самобранка, — пробормотал Никита.

— Скорее, рог изобилия, — поправил его Седых. — Он не только деликатесы может извлекать, но и другие полезные предметы.

— Кстати, Раф, — перебил Женю Хромов, — тебя не очень затруднит сотворить мне мой мундирчик?