Недеццкие сказки для перешкольного возраста

— О! Привет!

— Ты с кем там здороваешься, — поинтересовалась, вынырнувшая вслед за ней правая, тоже повертела головой и уставилась на рыцаря. — О! Бомбист! Выжил?

Затем вынырнула средняя и, нависнув над Мишей, не здороваясь, поинтересовалась сразу несколькими вещами:

— Как рука? За добавкой пришел? А чего без лат?

— Без лат — это зря, — подхватила левая. — Так хоть какая-то защита была бы, а теперь, без шансов.

— Так чего, — спросила средняя голова, поворачиваясь к правой, — сразу голову ему откусывать?

— Яга говорит, что сразу людей жрать — мойва.

— Не мойва, а моветон, — поправила левая. — Она говорит, что людей вообще жрать моветон.

— Ну, не всех же не жрать! — возмутилась правая. — У некоторых прямо на лице написано «сожри меня, пожалуйста». Правда?

Рыцарь не стал отвечать на вопрос, который, скорее, был утверждением, а вместо этого смущенно, но без тени страха, сообщил:

— Да я, в общем-то, извиниться пришел.

Левая и правая головы опешили, а средняя, поглядев сначала на одну, хапающую пастью воздух, затем на вторую, замершую с отвисшей челюстью, спасла положение, предложив:

— Ну, извиняйся, что ль.

— Прошу прощения за то, что посмел подвергнуть сомнению неуязвимость такого неотразимо-красивого, восхитительно-разумного и невероятно-пластичного существа, одним только своим существованием в этом мире удерживающего баланс добра и зла, — начал рыцарь.

Все три головы змея осклабились в довольных ухмылках.

— Извиняюсь за то, что решил, будто такая громадина не способна противостоять восточным бомбам и посягнул на целостность этого без сомнения идеального организма.

Морды Горыныча продолжали самодовольно улыбаться.

— Впредь обещаю не допускать и тени сомнения в крепости твоего организма, его приспособленности к самым экстремальным условиям и ситуациям, только вот… — замялся Миша.

Средняя голова Горыныча перестала улыбаться и покосилась на Импасибла.

— …Только вот, прости меня великодушно, не могу я даже в самых ярких фантазиях представить себе, что такие толстые, пусть и длинные шеи, достаточно пластичны, — рыцарь замолчал, виновато потупив взор.

— С чего это? — снисходительно поинтересовалась правая голова.

— Ну, просто, они такие большие и толстые, что мне кажется, будто гнуться, как заблагорассудится, не должны.

— Вот ещё! — возмущённо фыркнула левая голова. — Смотри!

И изогнулась на манер латинской S.

— Ух ты! — удивленно воскликнул рыцарь с ноткой недоверия и поинтересовался: — Неужели все три так могут?

— Конечно! — дуэтом подтвердили правая и левая, изгибаясь. — Видал?

Рыцарь отошёл на несколько шагов в одну сторону, затем в другую. Восхищённо поцокал языком, покачал головой, а затем спросил:

— И между собой так можете переплестись?

— Ха! — радостно кивнула правая голова Горыныча и обернулась кольцом вокруг средней, а затем и вокруг правой.

— Ого! — еще больше округлил глаза рыцарь. — И правая, тоже может?

— Вот же Фома неверующий! — с притворной злостью пробурчала правая голова, обвила среднюю и верхнюю часть левой шеи.

— И чего, — хлопнул ладонями по бёдрам входящий в раж рыцарь, показывая на пустые места импровизированного чешуйчатого клубка, — средняя вот сюда и вот сюда сможет просунуться?

— Да ле-е-гко, — с трудом протиснулась та в указанные отверстия.

— Ну, прямо чудеса пластики, — похвалил Импасибл Змея и внезапно гаркнул: — БАБАХ!!!

Все три головы от неожиданности дернулись, и переплетенные шеи намертво заклинило.

— Йес! — хлопнул в ладони рыцарь и отскочил на безопасное расстояние.

Немного понаблюдав за неуклюжими попытками Змея распутаться, похихикивая, Рыцарь Импасибл язвительно спросил:

— Гибкий, говоришь?

— Так ты, падла двуногая, специально, что ли, это всё? — спросила непонятно которая из голов.

— Я ж сейчас взлечу и тупо раздавлю тебя, — пригрозила другая, тоже непонятно которая из.

— Дыхну огнем и поминай как звали, — натужно кряхтя, добавила третья.

Рыцарь отошел на всякий случай еще дальше и предложил:

— Ну, чего уж там, попробуй, макраме чешуйчатое.

— Да я тебя, падла! — взревели головы хором, и змей захлопал крыльями, одновременно попытавшись дохнуть на рыцаря пламенем.

То ли из-за непривычно расположенных голов, то ли от обиды на то, что позволил себя обвести вокруг пальца, а может сразу по обеим причинам, змея накренило, от чего он принялся махать крыльями еще быстрее. Огненные выдохи из завязанных в узел, а оттого торчащих куда попало, морд придали дополнительное реактивное ускорение и, описав над землей не то фигуру высшего пилотажа, не то неудавшийся тройной тулуп из фигурного катания, туша Горыныча грохнулась в воду, обдав все вокруг брызгами из болотной жижи, тины и истерично верещащих лягушек.

— Первый, — констатировал Рыцарь.

* * *

— Еще один любитель приключений, — проворчала Яга, вставая с лавки. — Ни минуты покоя.

— Избушка, избушка, повернись к лесу… — вновь донеслось из окна.

Старушка проворно подскочила к окну и, увидев очередного искателя приключений, сообщила:

— Это так не работает!

— Здравствуй, бабушка, — кланяясь, как положено, в пояс, поздоровался парень.

Яга подслеповато прищурилась, услышав знакомый голос.