Недеццкие сказки для перешкольного возраста

Не криви лицо,
давай мне кольцо,
до пункта назначения
донесу без промедления.
Я понимаю, ты подзадолбался,
не надо вешать нос, наш план удался.
Я наведен на цель, я фактически торпеда.
Я, оседлав Шелоб, кольцо топить поеду.
Поверь, я все смогу, я ни капли не усталый,
меня вперед ведут синие кристаллы.

* * *

— Что это было? — испуганно спросил Саурон, когда грохот во дворе замка стих.

— Пиздец, — констатировала фея. — Он пришел.

Саурон недоверчиво выглянул в окно. Где-то внизу горели огни, лязгало железо, кричали орки.

— Что происходит?

— Восстановление справедливости происходит, Сауроша. Ты у меня арсенал брал?

— Ну?

— А деньги за него отдал?

Саурон замер, повернув голову к фее. Эмоций под шлемом видно не было, но было понятно, что он недоумевает.

— Ну я же не виноват, что орки настолько тупые, что им автомат — это сложно.

— Это не мои проблемы, Сауроша.

Саурон вновь выглянул в окно. Вдалеке, по направлению к жерлу вулкана неслась гигантская паучиха, сбивая орков, троллей и прочую нечисть, встававшую у нее на пути. На спине у нее, словно всадник на лошади, восседал Голлум. В его вытянутой к небу руке сияло кольцо всевластия.

— Пиздец! Я властелин колец! — прокричал он, когда паучиха, перевалившись через край вулкана, полетела вместе с ним в его жерло.

* * *

— Назгулов не было.

— А то будто у тебя в фильмах им девяносто процентов экранного времени отведено?

— Но все-таки…

— Питер, Петенька, — фея взяла руку режиссера в свои и грустно посмотрела ему в глаза, — ты б завязывал со всей этой толкинистской хренью. Ведь как все хорошо начиналось, «Живая мертвечина», «Страшилы»… а потом тебя как накрыло в двухтысячных. Не, «Девятый район» тоже прекрасен, но после него опять накрыло. Тем более, сам понимаешь, чем дальше в эту вселенную, тем больше крыша едет…

— Крыша! Едет! — глаза режиссера лихорадочно заблестели. — А лучше — дом!

— Что дом?

— Или нет! Город! Представляешь, целый город едет!? — мужчина вскочил, озираясь. — Где камера? Города ездят и жрут другие города! Фея, я тебе говорю, это будет бомба!

— Предупреждала ж, не больше двух, — буркнула фея, разглядывая синие кристаллики в своей ладони.

А Питер Джексон, уже шумел на кухне, устанавливая камеру на треногу.

Иногда они возвращаются

— Хуйня какая-то, — пробормотал Елисей, разглядывая лежащую в хрустальном гробу, бледную как снег, девицу с вишнево-алыми губами. — Ну да чего уж, зря шел, что ли?

Вытер губы, наклонился над девушкой и коснулся губами её губ. Ничего не произошло. Подождал немного, напряжённо вглядываясь в строгие и по-своему красивые черты лица, наклонился и прижался губами к устам девушки сильнее, раздвигая языком ее губы.

— Ай! — отскочил от гроба. Высунул язык вперед и скосил глаза, пытаясь разглядеть его кончик. Ощущения были такими же, как будто коснулся языком дверной ручки в морозную погоду.

Елисей дотронулся до языка пальцем — кровь. Чего ей в рот-то напихали, пока она спала? Парень сплюнул, избавляясь от кроваво-медного привкуса во рту, и вновь подошел к хрустальному гробу. Раздвинул пальцами губы лежавшей в нем девушки, присмотрелся к зубам.

Клыки были неестественно длинными.

* * *

— Так, погоди, — фея наклонилась над гробом, — это ж Белоснежка!

— Кто такая Белоснежка? — не понял Елисей.

— Дурдом без колесиков, — выругалась фея. — Ну вот как тебе объяснить?

— Это другая принцесса? Не моя?

— А то ты не видел…

— Видел.

— А зачем тогда на чужую принцессу полез?

Королевич не нашелся, что ответить, и развел руками. Фея махнула рукой, мол, проехали. Она приложила палец к шее девушки, пытаясь нащупать пульс. Но пульса не было. Достала из походной сумочки серебряное зеркальце и поднесла к лицу девушки. Наклонила влево-вправо, разглядывая отражение.

— Холодная, но не разлагается. В серебряном зеркале не отражается, — пробормотала фея. — Ставлю на то, что если приложить ей ко лбу крест, останется ожог. Поздравляю, Елисейка, твоя царевна — вампир.

— Это не моя царевна! — возразил королевич.

— А… Да. Точно. Поздравляю, Елисей. Мало того, что вампир, дык еще и не твоя.

— А что же делать?

— Нежить — только развоплощать.

— Как?

— Классически. Колом осиновым в сердце.

— Но она же красивая! — недоуменно возмутился царевич.

— Кто тебе такое сказал?

Царевич открыл было рот, готовясь возражать и дальше, но не нашелся с ответом.

— В-о-о-о-от! — протянула фея. — А знаешь, почему так?

Царевич помотал головой.

— Потому что ты об еёную хлеборезку поцарапался.

Фея оглядела пещеру, потолок которой был усеян летучими мышами, посмотрела на растерянного королевича. Тяжело вздохнула и спросила:

— Вот какого лешего ты к ней целоваться-то полез?

Царевич пожал плечами.

— У тебя в роду некрофилов не было?

Царевич начал было отрицательно мотать головой, но засомневался и пожал плечами.

— Наверное, были, — предположила фея.