Недошутка

Здание телецентра «БиБиСи» располагалось прямо напротив станции метро Вуд-Лейн в Уайт-Сити, но они вышли пораньше, на Шепердс-Буш, чтобы по дороге немного порепетировать речь Алекса. Когда-то в начале века в Уайт-Сити проводили разнообразные выставки и занимались спортом на большом стадионе. Выставочные павильоны для красоты облицевали белым мрамором, потому район и получил такое название. В тридцатые здесь построили квартал многоквартирных домов для тех, кто не могли позволить себе купить личный дом с садиком. Телецентр же БиБиСи был построен в 1960 году на месте бывшего стадиона. В 2001 году здание пострадало от взрыва, устроенного ИРА: бомба взорвалась прямо у станции Вуд-Лейн. Потом телецентр реставрировали, продавали, и наконец в 2017 БиБиСи снова сюда въехала, хоть и не в полном составе, а только «Студиоуоркс». Алексу же во всём районе больше всего нравился Хаммерсмит-парк – жаль, не хватало времени хоть изредка туда выбираться.

  Алекс остановился поправить развязавшийся шнурок на своих классических ботинках (он следил за обувью и потому носил ее годами). Рядом была маленькая уличная кофейня «на вынос» со скромной вывеской «Вам здесь рады».

Алекс вдруг вытащил из кармана маркер, подошел к вывеске и приписал «не». Получилось «Вам здесь не рады». И как ни в чем не бывало пошел дальше.

– Зачем ты испортил рекламу? – удивился Фил, оглядываясь на подправленную вывеску.

– Почему испортил? Я ее, наоборот, усилил, – заявил Алекс. – Добавил акцент.

– Акцент?

– Эта вывеска была шаблонной, – пояснил Алекс, – таких тысячи. А частица «не» вынудит прохожего задержать взгляд. Она зацепит, как на крючок, и человек как минимум остановится. Как максимум подумает. «Что они себе позволяют, я могу заходить куда угодно!» И зайдет.

– Не зайдет.

– Поспорим? Скоро в кофейне станет оживленнее. Если хозяин не испортит мою рекламу.

– Антирекламу.

– Антиреклама – тоже реклама, и может, даже успешнее.

Они уже почти дошли до студии.

– Ладно, не отвлекайся, – сказал Фил. – На просмотре будут мистер Льюис, кастинг-директор Амалия и режиссер Камилла. Нужно, чтобы Камилла одобрила. Так что тебе надо выложиться на сто процентов.

– А не много? Там же закрытое помещение.

– Ну и что? Главное сейчас произвести впечатление, так что уж постарайся по максимуму.

Фил как будто хотел убедиться, что он может петь по-прежнему. Алекс действительно поначалу говорил хрипло и дольше всего ему лечили начавшийся фиброз гортани, но в итоге голосовые связки восстановились, и одновременно след от маски на переносице окончательно сошел. После травмы Алекс стал хуже переносить похмелье и полеты, а еще дольше спал и меньше работал, просто стал быстрее выдыхаться. Но, с другой стороны, и долго у него больше не было. А в целом мозговые клетки справлялись, тянули двойную нагрузку, и он вернулся почти в прежнюю форму – благодаря врачам, остеопатам, лучшим лондонским массажистам (сами они при этом не были ни лондонцами, ни англичанами), инструкторам и прочей команде, и то Фил все норовил вручить ему поездку на какой-то модный оздоровительный курорт. В клинике ему поставили порт – вшили подкожно а подключичную вену, с круглым резервуаром на конце, так что вены были по крайней мере целы.

– Ладно, сто так сто, – с сомнением сказал Алекс.

 Дверь в кабинет Камиллы не захлопнули, а лишь прикрыли, и Фил осторожно заглянул внутрь. Чем-то это наминало экзамен.

– Что именно исполнить, – сдержанно спросил Алекс, – песню, танец, отрывок?

– Давайте песню, – неожиданно сказал мистер Льюис, исполнительный продюсер.

Алекс без всякой фонограммы запел арию из «Призрака оперы», и хотя Фил примерно представлял, чего ожидать, эта песня превзошла и его ожидания.

Исполнительный продюсер сериала мистер Льюис всегда казался воплощением олимпийского спокойствия, даже если вокруг творился бедлам. И когда от звуковой волны на особенно высокой ноте рядом с ним треснул стакан – все-таки это было закрытое помещение, – он и бровью не повел. Амалия тихо ахнула. Стакан еще постоял, словно размышляя над своей судьбой, а потом тихо расползся на осколки.

– Почему бы и не сделать пробу? – невозмутимо произнес мистер Льюис. – В конце концов, мы ничего не теряем.

– В крайнем случае просто запишем с вами новый саундрек к заставке, – покосившись на осколки, сказала Амалия.

Алекс тоже невозмутимо кивнул. Пока в заставке звучала только музыка, без всяких слов.

А Камилла предупредила:

– Только для всех вы останетесь Воронцовски.

Сейчас он был не в обычной униформе, а в белой рубашке и темных брюках, и смотрелся как-то по-другому, более выигрышно. Камилла чуть наклонила голову, словно разглядывая его с нового ракурса. Чутье подсказало ей, что это станет удачным попаданием в образ, и она была склонна ему доверять. Дело было даже не в Алексовом голосе, она распознала в нем ту черту, которая выделяет хороших актеров на фоне обычных: он действительно умел удивлять. Такую способность не сыграть – она дается от природы.