Недошутка

– Теперь меня не запугаешь, Генти, – сказал Фил, лишь только удалось восстановить дыхание. Человек, потерявший самоуважение, – считай, почти инвалид.

Однако в главном Генти был прав. Фил знал, что теперь никогда ему не забудется эта картина, как Алекс задыхался под водой, пока он тупо медлил. И все усилия врачей привели лишь к продолжению его мучений. Недавно, когда экстренно меняли его дыхательную трубку, на ней оказалось пара капель крови. Дежурная медсестра сказала, что в его гортани образуются маленькие язвочки – несмотря на все меры предосторожности, просто от длительной интубации.

– А я ведь тоже пострадал от твоей глупости. Русский так и не выплатил свой долг. Ну и парни, конечно, слегка перестарались, но уже были за это наказаны. Что смотришь? А куда, думаешь, на самом деле пропали Ринор с Энвером? – Генти никому не прощал, когда должники уплывают прямо из-под носа, не успев расплатиться (а у русского к тому же, как назло, и близких родственников не оказалось), пусть даже он сам отдал команду. – И на кого, как думаешь, в случае чего в первую очередь падёт подозрение? Ты был так любезен подставиться со своей маленькой речью в интернете, что просто загляденье. И все равно поначалу я не хотел тебя трогать, – задушевно поделился Генти. – Даже спустил на тормозах тебе историю с часами, ввиду твоей малахольности. Подумал – явно же парень с придурью. Даже почти не удивился, когда мне позвонил Далмат и сказал, что пьет в своей Черногории вино за твой счёт и твое здоровье. Денег у тебя, я смотрю, не счесть, а?

Фил не стал рассказывать, что отец ему в этом месяце выписал ему больше обычного и даже авансом, наперёд, видимо, в знак утешения. Разговоры по душам у них по-прежнему были не особо-то приняты.

– По крайней мере мой город немного очистился от твоей шелупони, – проговорил только он.

– Думаешь, это надолго? – усмехнулся Генти. – В этом городе всегда будет много людей, которые тяжело работают и получают меньше, чем хотят. Им просто нужен мозг, которые бы их объединили, – судя по самодовольному тону Генти, мозгом он считал именно себя. – Короче, когда чья-то придурь касается моих денег, этого я не прощаю. И если ты так уверен, что овощи что-то там слышат или чувствуют, то тебя мы прикончим сначала. Вот что будет, и Раймс подтвердит, то есть подпишет показания: ты решишь избавить друга от мучений, как в «Кукушкином гнезде», и самовольно отключишь приборы. Мотив – чувство вины, о котором наслышаны многие в этой богадельне. Но так как фамилия у тебя славная, после этого тебе не останется ничего другого, кроме как вздернуться тут же на припасенной веревке, дабы спасти честь семьи. Все знают, что сын барона Сноудона и внук графа Милфорд-Чествика не может позволить себе такой пошлости, как предстать перед судом.

Договорив, Генти вдруг резко бросился к нему и вцепился мертвой хваткой в шею, будто намереваясь вот так просто, голыми руками задушить.

И Фил немедленно осознал, что он действительно сможет. Он обхватил его руки, пытаясь хоть чуть-чуть разжать хватку, чтобы глотнуть воздуха, но Генти, несмотря на возраст, держал удивительно крепко.

 Глава

В патефоне смолкли последние аккорды Настиной песни, зато внезапно послышался голос Генти. Обрывки его речи транслировались через невидимые динамики, заглушаемые помехами, и Алекс сумел разобрать не так много:

– … Русский так и не выплатил долг… если у тебя есть деньги… 

  Генти не обладал артистически поставленной речью и дальнейшие слоги и ошмётки слов Алекс как ни пытался, не мог разобрать.

– Ты меня уже не запугаешь, Генти, – донёсся звонкий голос Фила, и почти сразу вслед за этим раздался смачный хруст, который ни с чем не перепутать и который издаёт кулак при встрече с ребрами.

Догадаться о характере сцены было несложно: Генти всё-таки узнал про их случайное побратимство и теперь собирался повесить на Фила весь его долг. Неплохая была идея с книжным клубом, ведь когда общаешься с половиной района, легче скрыть настоящих друзей – но и это не помогло. Алекс ведь знал, что не может позволить себе дружбу, и все-таки залез в кредит перед жизнью – в еще один безнадежный кредит.

Побежав по лабиринту, он свернул налево, потом направо, а затем стал в очередной раз карабкаться прямо на изгородь. В этот раз она оказалась глаже, острые колючки больше не царапали ноги, и страх не успеть придавал ускорения. Нужно торопиться, пока албанцы не превратили лицо Фила в кровавый блин, ведь лицо – рабочий инструмент для актера.