Недра России. Власть, нефть и культура после социализма

Зачастую утверждается, что российский нефтяной бум принес с собой ряд культурных изменений: возрождение чванливого русского национализма, поддерживаемого государством; сильное централизованное государство, вкладывающее немало сил в демонстрацию собственной мощи; а также законодательство и цензура, направленные на подавление альтернатив и вызовов во всех областях – от политики до искусства. В следующих главах эта общепринятая картина сильно усложнится благодаря описанию неоднозначных и изменчивых путей переплетения нефти и культуры в Пермском крае во время президентств Путина и Медведева.

Абстрагируя культуру: от кризиса к спектаклю

Проекты КСО компании «ЛУКОЙЛ-Пермь» стали реакцией на несколько направлений общественного и политического недовольства. В те годы, когда проекты только начинали разрабатывать, самую глубокую озабоченность вызывало острое и внезапное усиление неравенства в нефтедобывающих районах Пермского края. В самом деле, для работников нефтяного сектора в сельской местности края история «лукойлизации» в конце 1990-х годов в значительной степени интересна как раз тем, чего в ней не было: рассказами об обнищании, дефиците и кризисе, которые продолжались повсеместно на остальной его территории. Один из моих знакомых, бывший работник компании «ЛУКОЙЛ-Пермь», резюмировал свою оценку периода поздних 1990-х и ранних 2000-х (время окончательного объединения «ЛУКОЙЛа» в Пермском крае) следующим образом:

[В советское время] все было спокойно. Не было «ЛУКОЙЛа». Была нефтяная, так сказать, государственная схема. И никого это не волновало. «Добывают для народа. Доходы народу». Все правильно. <…> [А в постсоветское время] очень резкое было на первом этапе расслоение по доходам и особенно по возможностям что-либо приобрести между… просто [нефтяными] рабочими, которые работали на местах, и остальным населением – японские видики, телевизоры, холодильники, в конце концов одежда и т. д. Это сразу насторожило часть населения, потому что ни в одном районе нефтяники не составляют большинство населения. Потом эти нефтяные магнаты появились сверху… И отношение [людей к индустрии] было просто резко отрицательное.

В постсоветском Пермском крае некоторые наиболее явные проявления неравенства в благосостоянии возникали именно в тех районах, где у «ЛУКОЙЛ-Пермь» находились производственные мощности. Рабочие на этих производствах получали небольшие денежные премии, в то время как работники других секторов экономики начали сталкиваться с задержками заработной платы, выплатой зарплаты продукцией или вовсе с отсутствием работы. Такие исследователи, как Кэролайн Хамфри [Humphrey 2002], Дженнифер Патико [Patico 2008] и Ольга Шевченко [Shevchenko 2008], показали, что на уровне повседневного опыта и разговоров постсоциалистическое неравенство часто оценивалось, как и говорил мой собеседник выше, именно с точки зрения потребления. В случае с работниками нефтяного сектора, преимущественно в сельских районах, сложилась сравнительно редкая ситуация: небольшая часть рабочих неожиданно обрела возможность покупать холодильники и видеомагнитофоны, эти знаковые предметы роскоши раннего постсоциалистического периода, в то время как их гораздо более многочисленные соседи не могли себе этого позволить. Это неравенство острее всего проявлялось в северных нефтедобывающих районах, которыми управляло успешное, динамичное и богатое ЗАО «ЛУКОЙЛ-Пермь», так как именно в этих районах премии были самыми большими, связи с международным финансовым капиталом – наиболее явными и огромное богатство, накапливаемое новой нефтяной элитой, обычно было на виду. Все еще неуклюжее и обремененное долгами ООО «ЛУКОЙЛ-Пермнефть» на юге не создавало столь очевидного неравенства и делало это не так быстро, хотя и здесь наблюдалась схожая динамика.