Недра России. Власть, нефть и культура после социализма

Он сошел со сцены и, качая головой и улыбаясь, сказал собравшимся организаторам и местным политикам: «Теперь мы так и переходим от одного праздника сразу к другому, верно?» Он спросил у них, слышали ли они историю о человеке, посетившем один русский монастырь в глуши. Тот нашел в лесу одного из монахов-отшельников и спросил у него: «Каково тебе быть здесь в абсолютном одиночестве каждый день?» Ответ был: «Как только один праздник заканчивается, я начинаю готовиться к следующему». «Вот как стала выглядеть жизнь в Пермском крае», – подытожил представитель Ильинского и ушел пожимать руки гостям. Участвуя в 2009 году в фестивале «Обва: душа Поречья» и беседуя с организаторами и посетителями фестиваля, я был поражен, насколько все изменилось с 1990-х годов, когда вопрос о жизни скорее привел бы к рассуждениям, как прокормить семью, нежели к дружественным спорам о том, фольклорный ансамбль какого из районов выступил лучше. Как выразился этот представитель администрации, трудно не заметить, что фестивали и культурные зрелища в Пермском крае к концу 2000-х годов стали повсеместным явлением: культура становилась все более абстрактной сферой, позволявшей ЗАО «ЛУКОЙЛ-Пермь» утверждать, что в нее вовлечены все[296].

Нефть и культурная абстрактность

Вертикальная интеграция – это лишь один из нескольких взаимосвязанных способов, посредством которых осуществляемые «ЛУКОЙЛ-Пермь» проекты КСО сформировали некую абстрактную и более общую культурную среду на основе конкретных, ситуационных, не связанных между собой и чрезвычайно специфичных жизненных сложностей, характерных для 1990-х годов. Другими важными направлениями были культурные фестивали и музейные экспозиции, сами по себе являвшиеся отдельными пространствами для абстрагирования. А также, конечно же, всеобъемлющий фактор растущих монетизации и коммерциализации, когда, после многих лет преобладания бартера и суррогатных валют, наконец-то укрепился единый государственный денежный эквивалент – рубль. В следующих разделах и главах все эти процессы будут рассмотрены более подробно. Однако стоит сделать паузу, чтобы поместить эти абстракции в несколько более широкий контекст теорий нефти и культуры.

Вспомним, что в 1990-е годы, в условиях обесценивания денег, экономической инволюции и раздробленного суверенитета, восприятие нефти в Пермском крае было прежде всего связано с ее материальностью, ее обращением внутри местных структур и персонализированными отношениями взаимных обязательств. Петробартерные цепочки и обращение топливных векселей, как я показал, являлись на протяжении того десятилетия неотъемлемой частью связей между пермской нефтью и ощущением пермскости, и свою значимость они приобрели отчасти благодаря контрасту с весьма абстрактной и незнакомой средой обмена, основанного на денежном обращении. Теории, связанные с нефтью, деньгами и производством культуры, а также представления о государстве, разработанные Фернандо Коронилом [Coronil 1997] и Эндрю Аптером [Apter 2005] на примерах постколониальных Венесуэлы и Нигерии соответственно, пролили мало света на ситуацию в Пермском крае раннего постсоциализма 1990-х годов, несмотря на то что центральное место в его региональной политической экономике занимала именно нефть. Однако растущая монетизация и абстрактность производства культуры в эпоху развернутых компанией «ЛУКОЙЛ-Пермь» проектов КСО заставляют заново оценить применимость этих подходов при анализе ситуации 2000-х годов. Действительно ли появление в Пермском крае единой, монетизированной среды обращения нефтяных богатств в сущности связано, как и во многих случаях постколониальных территорий, с возникновением культурной самоидентификации и представлением о «государстве» как независимой и могущественной силе?

Я отвечу – и да, и нет. Бесспорно, как уже видно из моего анализа вертикальной интеграции в культурной сфере, становление культуры в 2000-е годы все-таки отвлекло внимание от прямого обмена товарами и социальных отношений нефтяного бартера и топливных векселей и привлекло к более абстрактным областям культуры и монетизированного обмена. Эти культурные процессы стали одними из основных способов, с помощью которых государственно-корпоративный альянс, описанный в главах четвертой и пятой, стремился легализовать себя, отреагировать на критику и укрепить свою власть. В этом плане мы, безусловно, видим некоторое родство между динамикой развития Пермского края 2000-х годов и процессами, описанными Аптером и Коронилом на примерах других нефтедобывающих регионов.