Нефритовая лошадь Пржевальского

– Не читал! Не читал, Мария Тимофеевна. Полгода не прошло, как вернулся из Средней Азии, – столько нового вокруг, не привык пока. Мне, как и Михаилу Александровичу, короткие да смешные рассказы нравятся! Отвлечься, отдохнуть… Я сейчас только-только от пустыни отходить начинаю, – со временем, может, буду готов и про «Степь» прочитать. Охотничьи рассказы Тургенева мне нравятся. Тоже про природу.

Девушка задумалась.

– Нет, это не про охоту совсем. Другое. Но тоже природа и люди… Мне кажется, Чехов не хуже Тургенева людей понимает. И, пожалуй, даже более пессимистичен.

Посидели дольше, чем собирались; уходили уже к вечеру.

– Заходите к нам, мы же соседи! – радушно приглашал хозяин. – У нас по средам почти всегда кто-то бывает. Все соседи восхищены вашими путешествиями, счастливы, что вы здесь поселились, и мечтают с вами познакомиться. Приходите к обеду – надо ж вам от пустыни отвыкать! Приходите и вы, Михаил Александрович, с супругой! Кланяйтесь Александре Ивановне! Давненько и она у нас не была. Мы вам всегда рады.

Так любезно прощались они, и, хотя все были друг другом довольны, никто не ожидал, что знакомство окажется столь серьезным, оставит след в судьбе по крайней мере двоих из присутствующих.

Глава 18. Разговоры под окном

– Что-то лежало в этом тайнике… Гопник этот тайник обнаружил, когда печку старую разбирал, а в нем нашел ценность какую-то. И решил присвоить. А хозяйка вошла и увидела. Фикус тот ни при чем, не в фикусе дело. Хозяйка его, скорее всего, сама из кадки вынула: пересадить хотела. Да на беду свою вышла в кухню и увидела, что он вещь ценную прячет, только что ее из тайника вынул… – так рассуждал старый милиционер Потапов, пока лейтенант полиции Виктор Козлов вновь опечатывал дверь дома убитой учительницы. Сержант Толик топтался рядом. «Ишь ты… Старый конь борозды не испортит… – уважительно думал он. – Ишь, Петрович въедливый какой! Докопался! Теперь бы еще скрутить этого Искусствоведа, и премия обеспечена! Светка за шубу все просит… Будет ей шуба!».

– Пойдемте у Дондуковых еще о печнике поспрашиваем – лишним не будет, – говорил между тем «въедливый» Потапов. – Вон, старик с розами все ковыряется…

– Здрасте! – Кузьмич все еще работал в палисаднике, он поднял голову от подвязываемого куста: розы в окно лезли, потребовалось подвязать. – Что ж опять к нам? Или забыли что?

– Здравствуй, дядя Гриша. Не забыли, а, наоборот, новые факты вскрылись, затем и приехали, – солидно и с достоинством ответил Виктор. – И с тобой поговорить хотим. Печник тот, дядя Гриша, непростым оказался. За убийство уж восемь лет отсидел. И еще захотел, видно. Очень опасный преступник. Ввиду вновь открывшихся фактов ты, может, вспомнишь поподробнее, что об этом печнике знаешь?

– Дык ведь… печник и печник… Я не особо много с ним общался. Чего мне общаться? Он ставит себе печку Ивановне, а я своими делами занимаюсь, по хозяйству…

Из открытого окна высунулась Ульяна Васильевна.

– Витя, дед не понимает, ему все хороши. Добрый слишком. А печник тот был очень подозрительным. И даже имя то одно назовет, то другое – это уж точно вор! Это первая примета! Кому Игорь скажет, а кому Жора! Вот кто он после этого, если не вор?! Это ж разные имена! Жорой Георгия можно звать, но не Игоря. А Игорь – это Гарик. Я и Ивановне говорила: «Куда ты спешишь переделывать печку?» Еще и эта хорошая была, даже пироги Ивановна в ней пекла! А она: «Нет, старая больно печка, при царе Горохе строили, пожара боюсь». Тут и без печки пожгут – вон что делается! – сделав энергичный кивок в сторону обширного пожарища, Дондукова хотела отойти от окна.