Нефть!

Вспомнив, что он не успел повесить трубку, Банни бросился опять к телефону (их еще не разъединили), извинился перед мистером Коффи и поблагодарил его, причем старался не позволять своему голосу дрожать. Но это ему плохо удавалось. Дело в том, что как он, так и его отец гораздо больше беспокоились о Поле, чем это показывали.

Когда Руфь совсем успокоилась и могла сидеть и улыбаться, мистер Росс спросил:

– Иркутск? Где это такое?

– На озере Байкал, – быстро ответила молодая девушка. – В центре Сибири.

– Здорово! – сказал мистер Росс. – Это называется хорошо знать географию!

Тогда Руфь достала с полки старый атлас Пола и нашла карту Сибири. Оказалось, что она знала ее наизусть вплоть до названий всех станций Великого сибирского железнодорожного пути: Омск, Томск, Тобольск… Мистера Росса забавляли эти названия, и он заставил ее повторять их несколько раз подряд. Так же хорошо знала она и физическую географию страны: какие народы ее населяли, ее флору и фауну; все ее главные предметы промышленности – меха, строевой лес, пшеница, молочные продукты.

Беда была только в том, что все эти ее сведения были очень давнишние: атласу было уже двадцать с лишком лет. Поэтому Руфь решила в тот же день отправиться в Роузвилль, взять там в библиотеке новый атлас и посмотреть еще какие-нибудь книжки по этому вопросу. Банни взялся ее туда отвезти, и они нашли требуемый атлас с фотографическим снимком Иркутска, на котором была изображена городская площадь, а на ней несколько зданий, похожих на церкви или мечети, с круглыми башнями и с остроконечными крышами. На земле лежал снег и стояло несколько саней, запряженных лошадьми, вокруг шеи которых была надета какая-то странная высокая круглая дуга.

– Там всегда страшно холодно, – говорила Руфь, – а Пол совершенно не привык к холоду.

Но Банни рассмеялся и сказал ей, чтобы она об этом не беспокоилась, так как Полу давно уже выдали, наверное, все необходимые теплые вещи. Ни в какую еще войну о солдатах не заботились так, как в эту. В этом отношении все было идеально оборудовано, и до тех пор, пока железнодорожный путь будет оставаться открытым, никто ни в чем не будет нуждаться.

Но всего этого для Руфи было еще недостаточно. Ей надо было, чтобы Пол вернулся домой. Неужели же даже теперь, когда война была кончена, его еще будут держать в Сибири?

На это Банни сказал, что ей следовало бы вооружиться терпением, так как перемирие представляет собой нечто другое, чем мир: начнутся долгие переговоры, а до их окончания армия не могла быть распущена. Вот когда мир будет уже окончательно заключен, Пола можно будет ждать домой, так как нельзя же было думать, чтобы американские войска продолжали занимать Великий сибирский железнодорожный путь тогда, когда воевать никто уже больше не собирался. Говоря это, Банни рассмеялся: ему самому показалось смешным то, что он говорил. И Руфи тоже стало смешно. Так еще невинны были эти дети калифорнийских лесов, так несведущи были они во всех хитросплетениях мировой дипломатии.

XI

Банни провел в Парадизе целую неделю, охотясь с отцом за перепелками и обдумывая серьезные вопросы. В один прекрасный день он сказал отцу:

– Папочка, я боюсь, что ты во мне разочаруешься, но факт тот, что я хочу поступить в университет.

– В университет? Помилуй, сынок, зачем это тебе вдруг понадобилось?

Испуганное, недоумевающее выражение появилось на лице мистера Росса. Но он был старым лицемером и прекрасно знал, что, собственно, заставляло Банни так говорить. Да и он сам много раз об этом думал.

– Потому что я чувствую, что того образования, которое я получил, очень еще недостаточно, папа.

– Чему же тебе хотелось бы еще научиться?

– Это трудно сказать, пока не начнешь изучать те или другие предметы. Обо всем, вообще, я знаю слишком еще мало.

Мистер Росс смотрел на сына с жалким, растерянным видом, и в нем теперь не было уж ничего деланого.

– Это значит, что нефтяное дело тебя совсем не интересует? Да, сынок?

– Не совсем так, папочка. Я, наоборот, думаю, что, поучившись еще немного, я непременно примусь потом за это дело.

Но мистер Росс смотрел на этот вопрос иначе.

– Нет, сынок, – сказал он, – если ты поступишь в университет, то сделаешься таким образованным, что не захочешь и думать обо всех нас, нефтяных промышленниках. Поэтому, если ты желаешь впоследствии заняться нефтяным делом, тебе надо изучать теперь не науки, а нефть.

– Дело в том, папочка, что я правда слишком еще молод, чтобы теперь уж решать, кем я хочу быть. И ведь в том случае, если бы мне захотелось быть кем-нибудь другим, а не нефтяным промышленником, то ведь денег у нас для этого достаточно.

– Вопрос не в деньгах, сынок, вопрос в работе. Ты ведь знаешь, как я себя в последнее время чувствую. И мне хотелось бы иметь тебя возле себя.

– Но ведь я никуда не собираюсь уезжать, – поспешил сказать Банни. – Здесь поблизости столько университетов, а жить я могу дома. Я совершенно не намерен порывать свою связь с Парадизом, папочка, но я, правда, не хотел бы уходить с головой в это дело, пока у меня есть возможность еще чему-нибудь научиться.