Нефть!

Снова настала весна. Банни кончал второй курс в Тихоокеанском университете. Но нежного пушка на персике уже не было: то обаяние, которым пользовался университет в глазах Банни в первое время, давно уже испарилось. Он знал теперь, что большинство лекций были очень скучны и что приходилось заучивать массу фактов, в сущности маловажных и неинтересных, в которых не было никаких новых, оригинальных идей. Единственно, что за это время он приобрел, – это сведения о многих интересных книгах. Но прочесть их он прекрасно мог и дома. И Банни спрашивал себя: стоило ли ему оставаться в университете еще и на следующий год?

В Парадизе дело обстояло, в общем, лучше. Пол снова принялся за свою работу в качестве старшего плотника компании. Силы его почти совершенно восстановились, и он хорошо зарабатывал. Руфь снова была счастлива. У нее было несколько ухаживателей, но она ни на кого не обращала внимания, занятая исключительно своим удивительным братом. Пол опять прилежно занимался научными вопросами, но теперь это не была биология. Все его деньги уходили на те журналы, брошюры и книги, в которых разбирался рабочий вопрос, говорилось о борьбе рабочего класса. Из вернувшихся с фронта солдат, живших в окрестностях Парадиза, многие были совершенно такого же мнения о войне, как и Пол, и два раза в неделю они все собирались у него, прочитывали вслух какую-нибудь статью и сообща ее обсуждали.

Постепенно домик на ранчо Раскома превратился в «большевистское гнездо», как прозвали его газеты Энджел-Сити. Не все рабочие были солидарны с Полом по вопросу о тех или других тактических приемах, но все безусловно сходились на том, про между капиталом и трудом ничего не было общего, что борьба между ними была неизбежна. И они не делали из своих взглядов никакой тайны – иногда перекидывались словечком во время самой работы, иногда говорили об этом в кругу товарищей в часы завтраков, обедов, и эхо таких разговоров разносилось далеко по округе. Мистер Росс обо всем этом, конечно, знал, но ничего против не предпринимал, – его рабочие всегда пользовались полной свободой говорить, что им вздумается, а сам он полагался всецело на судьбу. В сущности, он вряд ли и мог бы что-нибудь сделать, так как все в округе знали, что молодой владелец Парадиза, его сын и наследник, был одним из наиболее красных среди тех, кто имел обыкновение собираться у Пола.

Уже с самого начала войны Союз нефтяных рабочих был организацией, признанной властями, и, согласно постановлению правительства, с ним считались. Но теперь рука дяди Сэма начала слабеть; идеалист-президент лежал больной в Вашингтоне, и в Энджел-Сити начинали раздаваться голоса, желающие возврата к «доброму старому времени».

Срок контракта работы заканчивался в последние месяцы того года, на этом вертелись все разговоры рабочих как среди красных в домике Пола, так и среди всех остальных, и над головою Банни нависла туча новой забастовки.

В душе мистера Росса не остывало страстное желание, чтобы его сын серьезно заинтересовался делами компании и ее все развивающейся деятельностью. И Банни, постоянно чувствуя эту непрестанную заботу отца, заставлял себя внимательно просматривать все месячные отчеты, расходы и доходы, ходил на буровые работы и вел долгие беседы с управляющим. Всего несколько лет тому назад каждая новая нефтяная скважина была для него самой интересной вещью на свете; но теперь обстоятельства так изменили его внутренний мир, что новые скважины его совершенно не радовали. Все они были теперь в его глазах абсолютно одинаковыми. № 142 дала шестьсот тысяч долларов, а № 143 – всего четыреста пятьдесят тысяч долларов. Но какую это делает разницу, если все, что вам предстоит сделать с этими ста пятьюдесятью тысячами лишних долларов, – это только пробурить новую скважину?!

Ответ мистера Росса был вполне определенен: «Мир нуждается в нефти». Но когда вы смотрели на этот мир, то вы видели только, что колоссальные массы народов стремились перебраться с одного места на другое, и всюду им было нисколько не лучше, чем дома. Так для чего ж это все? Но этого, разумеется, Банни не мог сказать своему отцу, все это не входило в область его разумения.

И Банни учился таить в себе все подобные мысли – и все эти теории классовой борьбы, о которых он узнавал от Пола, и слухи о забастовках, о которых он читал в газетах нефтяных рабочих. А с отцом он отправлялся удить рыбу, и они делали вид, что им так же хорошо, как и раньше, – в этом уединении, среди красот окружавшей их природы. В действительности же мистер Росс стал чересчур тяжел на подъем, и чересчур болели его суставы, для того чтобы он мог испытывать особенное удовольствие, карабкаясь с одного берегового утеса на другой.

II