Нефть!

– Вы все готовы сделаться их агентами, – кричал Джо Мензис, – раз вы хотите подкупить рабочих прибавкой им жалованья – двести центов в час!

В конце концов красные на этом митинге раскололись на три различные коммунистические группы, и Джо и Айзек Мензисы покинули собрание, окончательно рассорившись с отцом. И, возвращаясь домой, Банни был опять в полном недоумении: жизнь казалась ему такой сложной, а счастье таким недостижимым.

III

В одну из суббот позвонили по телефону, и Вернон Роско попросил кого-нибудь из Россов. К телефону подошел Банни.

– Алло! – раздался веселый голос. – Как поживает маленький большевик? Послушай, Джим-младший, когда же ты к нам?.. Что?.. Как-нибудь? Но отчего же не сегодня? Аннабель отдыхает после своей фильмы «Шипы страсти» и будет рада тебя повидать. Ви Трейси тоже здесь и Харви Мэннинг – вся воскресная компания… Ну разумеется, и я тоже буду дома. Приезжай тотчас же. Твой отец объяснит тебе, как ехать.

Банни пошел сказать мистеру Россу, что он принял приглашение, и отец счел нужным предварительно познакомить его с «домашней обстановкой» мистера Роско, которая была довольно оригинальна. Аннабель Эймс – артистка кино – была с общепринятой точки зрения любовницей Вернона Роско. Но на самом деле это было не совсем так, так как она была безгранично ему предана, и все их друзья об этом знали, и все у них было совершенно так же, как если бы они были женаты. Но, кроме Аннабели, была еще и миссис Роско. Она жила с детьми (у нее было четверо сыновей) в городе, бывала в обществе, вела светский образ жизни и хотела втянуть в него и мужа, но мистер Роско наотрез отказался. Он не был создан для такой жизни. Миссис Роско приезжала иногда в «Монастырь» – так называлось имение Вернона, но, конечно, тогда, когда Аннабели там не было.

Мистер Росс заметил по этому поводу, что, вероятно, у них была выработана особая система для того, чтобы им «друг на друга не наталкиваться». У Аннабели Эймс был в городе тоже свой дом, а «Монастырь» был местом отдыха, куда по субботам и воскресеньям приезжали их друзья.

Вы ехали туда позади горной цепи, тянувшейся по всему побережью. Ехали по той удивительной дороге, которая казалась не дорогой, но волшебной лентой из серого бетона, протянутой чьей-то гигантской рукой. Машина издавала мягкий шум. Почва была волниста. Длинные постепенные подъемы и спуски. Дорога шла все подымаясь, и с некоторых ее пунктов в образовавшиеся в горной цепи расщелины виднелись то цветущая долина, то часть побережья с хижинами рыбаков, лодками и сушившимися на солнце сетями. Потом дорога стала подниматься еще выше, горы и холмы встречались еще чаще, а вы все мчитесь вперед и вперед – мчитесь с той скоростью, которая вам по душе, – вам идет уже двадцать второй год, и ваш папочка прекрасно знает, что вы не будете сообразоваться со скоростью, установленной местными законами.

В одном месте от широкой ленты серого бетона отделилась другая, более узкая, тянувшаяся к океану, и, проехав по ней несколько миль, вы въезжали в массивные железные ворота, над которыми виднелась надпись: «Частное владение. Взять направо!» Банни послушался и стал подыматься вновь на холм. Добравшись до его вершины, он увидел перед собой картину, совершенно исключительную по красоте: большое пространство в две или три мили было покрыто пышною зеленью всевозможных тонов; с трех сторон оно было окружено горами и открыто с четвертой, со стороны океана. И посреди этого зеленого букета возвышались серые каменные башни «Монастыря».

По дороге, которая шла извиваясь среди старой рощи дубов, вы въезжали в ворота такой ширины, что в них свободно могли бы проехать одновременно по крайней мере шесть автомобилей, подобных вашему. Вам навстречу выбегал представительный ливрейный лакей и, позвав шофера, поручал ему отвести ваш автомобиль в гараж, а сам провожал вас в дом, который был больше похож на старинный собор, чем на дом. Вы невольно поднимали глаза на стрельчатые своды над вашей головой и спотыкались о разложенные на полу шкуры зубров, гну и других подобных им зверей. Как коварна и язвительна должна была быть фантазия архитектора, воздвигавшего все это подобие готических сводов и башен здесь, в самом центре нового языческого царства, и назвавшего этот плод своего творчества «Монастырем»! Несомненно, этот монастырь должен был быть пререформаторского стиля для того, чтобы находиться в полном соответствии с образом жизни монаха-хозяина…

В боковой части собора спустился в это время лифт. Из него вышло и двигалось навстречу Банни миниатюрное видение в шелковой кисее лимонного цвета, в лимонного цвета чулках и в громадной, тоже лимонного цвета, соломенной шляпе, похожей на те, которые надевали пастушки, когда позировали перед писавшими их художниками. Этот костюм своим изяществом и ценой вполне подходил для какого-нибудь костюмированного бала.