Негласные войны. История специальных служб 1919-1945. Книга вторая. Война. Том первый

Подлинные контрразведывательные задачи решались совершенно иначе. Для этого особо высокая агентурная плотность создавалась в местах наиболее вероятного проникновения противника, к которым относились фильтрационные пункты, железнодорожные станции, продовольственные пункты, пункты проверки документов, запасные полки, штабы и подразделения боевого охранения. О масштабе такой работы можно судить по тому, что, например, только в ноябре 1942 года на Сталинградском фронте было создано 1144 резидентуры, а их общее количество достигло 433 9[337]. Эта величина позволяет произвести несложные вычисления. По состоянию на 20 ноября 1942 года общая численность личного состава войск этого фронта с учетом 28-й армии, 300-й стрелковой дивизии, 72-го, 115-го и 156-го укрепленных районов и Сталинградского корпуса ПВО достигла 383961 человека[338]. Если принять минимальное количество агентов и осведомителей, находящихся на связи у резидента, за трех, то с учетом самих резидентов можно заключить, что один агент или осведомитель приходился как минимум на каждые 22 человека, то есть по одному на каждый полный стрелковый взвод. Безусловно, приведенная величина справедлива лишь в среднем значении, поскольку, как уже указывалось, в строевых частях агентурная плотность была существенно ниже, чем на угрожаемых в оперативном отношении участках. Однако качество подготовки негласных сотрудников, как и их руководителей, оставляло желать лучшего. Поверхностное изучение кандидатур и погоня за количеством источников приводила к тому, что в их числе оказалось немало дезинформаторов, двурушников и просто желавших свести личные счеты руками контрразведки. Сложившаяся тенденция оказалась весьма живучей и сохранялась и в последующие годы. Так, например, приказ начальника УНКВД по Ленинградской области № 00109 от 4 июля 1943 года “О недочетах в агентурно-оперативной работе Отдела контрразведки НКВД “СМЕРШ” ОВТ ЛФ” гласил: “В результате ознакомления с состоянием агентурно-оперативной работы следует констатировать крайне низкий ее уровень, неоперативность и шаблон… нежелание оперативного состава решительно порвать с установившимися традициями ограничивать себя наблюдением за объектами и боязнь переходить к творческой разведывательной и контрразведывательной работе по розыску вражеской агентуры и своевременному пресечению ее преступной, подрывной деятельности… 15 % дел из общего числа имеющихся формуляров и учетных дел подлежат немедленному прекращению и сдаче в архив, как заведенные без достаточных оснований и бесперспективные. Остальные дела квалифицированной агентурой не обеспечены. Осведомители, разрабатывающие подучетников, фактически являются лишь сторонними и случайными фиксаторами отдельных антисоветских высказываний”[339]. Приказ предусматривал пересмотр всей агентурно осведомительной сети и ее очистку “от неработоспособных элементов — балласта и двурушников”[340].

Естественно, если дела обстояли столь неблагополучно в 1943 году, то за год до этого уровень работы Особых отделов был вообще неудовлетворительным. В связи с создавшейся ситуацией в них была введена в действие единая система мер по выявлению и разоблачению агентов противника на стадии их проникновения, состоявшая из комплекса оперативных, заградительных и профилактических мероприятий:

— выявление агентов противника по признакам фиктивности документов и особенностям экипировки;

— опрос военнослужащих, вышедших из окружения или бежавших из плена при сомнительных обстоятельствах;

— обеспечение непроницаемости линии фронта;

— опрос населения прифронтовой полосы;

— изучение трофейных документов.