Неглубокая могила

Курц проходил под мостом И-90, когда его осенила одна мысль. Сойдя с тротуара, он взобрался по отлогой бетонной стене и стал поочередно заглядывать в низкие темные ниши, в которых бетонные опоры встречались со стальными балками. В первых двух отверстиях не было ничего, кроме голубиного помета и человеческого дерьма, но в третьей Курц разглядел маленькую иссохшую фигуру, забившуюся в дальний угол захламленной ниши. Когда глаза Курца привыкли к темноте, он различил широко раскрытые белые глаза, трясущиеся плечи и длинные, голые, дрожащие руки, торчащие из разорванной футболки. Даже в полумраке он смог разглядеть на этих руках ссадины и следы от иглы. Тощий человек попытался как можно дальше отползти от входного отверстия.

— Эй, Чернослив, все в порядке, — окликнул его Курц. Протянув руку, он похлопал обитателя ниши по запястью. Оно оказалось более холодным и безжизненным, чем некоторые трупы, с которыми приходилось иметь дело Курцу. — Это я, Джо Курц.

— Джозеф? — недоверчиво спросила трясущаяся фигура. — Это правда ты, Джозеф?

— Да.

— Когда тебя выпустили?

— Совсем недавно.

Чернослив выполз из своего угла и попытался расправить разломанную картонную коробку и вонючее одеяло, на которых сидел. Остальная часть ниши была завалена бутылками и газетами, используемыми, судя по всему, в качестве утеплителя.

— Черт возьми, Чернослив, где твой спальный мешок?

— Его украли, Джозеф. Всего пару ночей назад. По-моему... Совсем недавно. Когда только начало холодать.

— Дружище, тебе следует переселиться в приют.

Подняв с пола бутылку вина, Чернослив предложил ее своему гостю. Курц покачал головой.

— Приюты с каждым годом становятся все противнее, — произнес старый алкоголик и наркоман. — Теперь их девиз: «Работа за кров над головой».

— Работать все же лучше, чем замерзнуть до смерти, — заметил Курц.

Чернослив пожал плечами:

— Когда умрет один из стариков — уличных бродяг, — я раздобуду себе одеяло получше. Думаю, надо будет подождать до первого снега. Ну а как ребята в блоке Ц, Джозеф?

— В прошлом году меня перевели в блок Д, — сказал Курц. — Но, насколько мне известно, Билли из блока Ц перебрался в Лос-Анджелес и устроился работать в кино.

— Снимается в фильмах?

— Обеспечивает безопасность на съемках. — Чернослив издал звук, начавшийся как смех, но быстро перешедший в кашель.

— Обычное вымогательство. Но киношников провести нетрудно. Ну а ты как, Джозеф? Я слышал, братья «Мечети смерти» объявили тебе фетву, как будто они знают, что это такое.

Курц пожал плечами:

— Всем известно, что у М-братьев все равно нет денег. Так что меня это не беспокоит. Слушай, Чернослив, ты ничего не знаешь о разграбленных грузовиках Фарино?

Изможденный, осунувшийся человечек оторвался от бутылки.

— Сейчас ты работаешь на Фарино, Джозеф?

— Не совсем. Просто занимаюсь тем, чем занимался всегда.

— Что ты хочешь узнать про эти машины?

— Кто на них нападает? Когда намечено следующее дело?

Чернослив закрыл глаза. Серый свет, проникавший в узкое отверстие, озарял грязное, осунувшееся лицо, напоминавшее Курцу деревянные изваяния Иисуса, которые он видел в Мексике.

— Кажется, я слышал кое-что про то, как после последнего нападения на грузовик один тип по прозвищу Бандан и его дружки сбывали краденые сигареты и видеомагнитофоны, — сказал Чернослив. — Ну а на этапе планирования мне о таких вещах не сообщают.

— Бандан из «кровопийц»? — спросил Курц.

— Да. Ты его знаешь?

Курц покачал головой:

— Одного козла из блока Д прикончили в сортире, якобы из-за того, что он был должен молодому бойцу из банды «кровопийц» по прозвищу Бандан. Говорят, этот Бандан провел один сезон в команде национальной баскетбольной ассоциации.

— Чепуха, — раздельно произнес Чернослив, делая ударение на каждом слоге. — Бандан может похвастаться разве что тем, что кидал мячик в кольцо на спортивной площадке в парке отдыха Делавар.

— Что ж, тоже неплохо, — заметил Курц. — Станет ли «кровопийца» вроде Бандана выполнять приказы бывшего «мясника»?

Чернослив снова закашлял.

— В наши дни все работают со всеми, Джозеф. Это называется глобализацией экономики. Ты за последние десять лет не читал ни одной работы ребят из «Лиги плюща»[3].

— Нет, — ответил Курц. — Не доводилось.

Он знал, что Чернослив в свое время преподавал в университете.

— Разделение и терпимость, — сказал Чернослив, допивая вино. — Терпимость и разделение. Никому не нужны ни классики, ни знания, ни науки. Только терпимость и разделение и разделение и терпимость. Вот чем вымощена дорога к глобальной торговле и всемирной информационной системе. — Он прищурил слезящиеся глаза, пытаясь разглядеть в полумраке Курца. — Да, Джозеф, Бандан и его дружки будут прислуживать бывшему «мяснику», если за этим будут стоять деньги. После чего они попытаются прибить этого ублюдка. А о каком «мяснике» мы говорим?

— О некоем Малькольме Кибунте.

Чернослив пожал плечами. Его снова охватила дрожь.

— Понятия не имел, что Малькольм Кибунт был «мясником».

— Тебе известно о какой-либо связи между этим Малькольмом, Банданом и семьей Фарино?

Чернослив опять разразился кашлем.