Неигра

В следующий раз Дроссельмейер принес ворох больших листов.

– Если хочешь, покажу тебе свои рисунки.

– Хочу.

Он неторопливо перелистывал перед Танькой тяжелые отрезы ватмана с бледно нарисованными на них голыми натурщицами. Таня не смела вздохнуть от смущения.

– Нравятся?

– Да, очень нравятся, – с трудом соврала она, – пожалуйста, не отступайте, будьте художником.

– А я и не думаю отступать, – заверил Дроссельмейер, – пусть сейчас все гонят и презирают меня. Но раз Бог дал мне талант, я обязан его реализовать. И, может быть, мое искусство окажется кому-нибудь нужно…

Дедушка-саламандра неслышно входит с чашкой воды в руках, чтобы полить «араукарию», тоже останавливается и смотрит.

– Ваше искусство очень, очень нужно, – прошептала Таня – хотите, я принесу горячего чаю и печенья?

– Эта натурщица – удивительно красивая пышная женщина. Я стилизовал ее под Еву. Задумал такую картину – райский сад, Адам и Ева. Тебе нравится?

– Да…

– А бедра у нее не тяжеловаты?

– Нет…

– Занимайтесь, занимайтесь искусством, я принесу чаю и печенья, – сказал старик-саламандра, на цыпочках выходя из комнаты.

Возможный мир принадлежит Дроссельмейеру, как одна из вещей, которые он носит в кармане. Знает ли он, что Танька раскрыла его происхождение? Она слова лишнего не скажет, а Дроссельмейер не выдаст себя ни взглядом, ни словом… Но может ли человек не знать одну из принадлежащих ему вещей? Может ли Алеша не узнать своей куртки, ботинок, кепки? А царства?

Таня с дедушкой часто сами пекли печенье.

…Дедушка в кастрюльке размягчал масло.

– Я сегодня закончил чтение «Знаменитых партий гроссмейстеров»! Очень содержательная книга. Теперь муку!

– А я читаю «Анну Каренину» и «Женщину в белом», – Таня, подавая пакет, – но «Три мушкетера» всё равно лучше! А соль надо? Давай положим корицу. Или ваниль? Сделаем еще фруктовое желе?

– Разве мы ждем сегодня гостей?

– Они могут прийти неожиданно…