Неизбежный финал

«Это начинает походить на перипетии, встречающиеся в шпионских романах», — подумал Ники Удиштяну и после короткой паузы спросил:

— Почему бы вам не поступить с Родикой Андроник так же, как со мной? Предупредили бы ее, предложили бы помочь вам…

Доброжелательная улыбка Дину убедила Ники, что тот не уклонится от ответа.

— Вы ее действительно любите…

— Сильнее, чем прежде, — намеренно преувеличил Удиштяну. — Я и раньше чувствовал себя виноватым в том, что наша семья распалась. Сейчас же я чувствую себя еще более виноватым, ведь это я свернул ее с правильного пути, понимаете?

— Товарищ Удиштяну, мы втянуты в сражения невидимого фронта. Такая война не признает заранее разработанных схем. Для Родики Андроник ваш рецепт неприменим. Почему? Не спрашивайте меня — не знаю. Убежден, что и мой шеф не знает. Наверное, знает тот, кто повыше, чем он и я, я в состоянии охватить взором весь фронт. Вы меня поняли?

— Неужели ей никак нельзя помочь? — спросил Удиштяну, с трудом скрывая разочарование.

— Все, что я могу для нее сделать, — это доложить майору Ионеску вашу точку зрения…

— Мою просьбу, — уточнил Удиштяну, убежденный, что просьба представителя рода Кантакузинов должна быть принята во внимание.

— Согласен, — уступил капитан, — вашу просьбу… А теперь я хочу поблагодарить вас за оказанную помощь и обсудить вопросы, связанные с нашим дальнейшим сотрудничеством.

Огорченный Удиштяну подумал: «Для Павелеску я — агент… для госбезопасности — сотрудник. Того и гляди, потребуют представить доклад в письменном виде… Не буду писать… Откажусь… Если хотят, пусть записывают мои сообщения на магнитофон…»

Но Дину готов был требовать чего угодно, только не письменного доклада. Его интересовало, что собирается предпринять Павелеску и как будут строиться его отношения с Родикой и с Удиштяну.

— Мы предполагаем, что, после того как Родика Андроник даст согласие работать на Павелеску, она будет обращаться к вам чаще, чем раньше. Как бы тяжело вам ни было, мы просим не отталкивать ее. Соглашайтесь на любую просьбу о встрече. Остается в силе и наша прежняя договоренность — вы должны сообщать нам о любой инициативе с ее стороны или со стороны Павелеску…

Валер Дину взглянул на часы и, вздохнув с сожалением, добавил:

— Человек приходит, но и уходит. Уже поздно, я ухожу.

— Одну минуточку, — задержал его Удиштяну. — Вы считаете, эта история кончится нескоро?

— Вас это угнетает? Понимаю. Но обманывать вас не собираюсь. Да вы бы быстро обнаружили ложь и перестали мне доверять. Правда заключается в том, что в нашем деле никогда нельзя предугадать, когда все закончится. Бывает, ты облегченно вздыхаешь и уже готов закрыть дело, а тут неожиданно выскакивает новый заяц и ты, вопреки пословице, обязан гнаться одновременно за несколькими зайцами. Не я, капитан Валер Дину, решаю, когда поставить точку в том или ином деле, а… — Он ткнул указательным пальцем в потолок. — Решение принимает начальство…

Он поднялся. Удиштяну пошел его проводить. У двери Валер Дину остановился:

— Я хотел спросить у вас: Родика Андроник не звонила вам, как прошла ее встреча с шантажистом?

Удиштяну нетерпеливо перебил гостя:

— Она не обещала звонить мне.

— С точки зрения психологии, а мы должны рассматривать события со всех точек зрения, она должна ощущать потребность поделиться с кем-нибудь. Не исключено, что она вам позвонит. Не отталкивайте ее…

— Боже упаси! — воскликнул Удиштяну, стараясь говорить как можно убедительнее.

— В наших интересах, чтобы она помнила о своих обязательствах и беспрекословно выполняла все, что от нее потребуют… Это, я думаю, лучший способ добиться смягчения вины…

— Не забывайте обо мне!

— Нет-нет… Знаете… — Валер Дину протянул ему руку и продолжал: — Знаете, майор Ионеску хочет познакомиться с вами лично. К сожалению, на такую встречу необходимо разрешение начальства. Ничего не поделаешь — у невидимого фронта свои законы… Не беспокойтесь, я обо всем доложу. Спокойной ночи!

Проводив гостя, Удиштяну направился в погруженную в темноту спальню, окна которой выходили на улицу. Подойдя к одному из окон, он отвел в сторону занавеску, чтобы можно было наблюдать за улицей. Он увидел, как Дину остановился в нерешительности, а затем пошел влево. Там его ожидала «дачия», цвета которой Удиштяну не мог разобрать из-за темноты. Но он заметил, что офицер открыл дверцу не слева, а справа. И по тому, как непринужденно он ее открыл, можно было заключить, что за рулем сидел кто-то знакомый.

Ники не отошел от окна. Стекло приятно холодило его разгоряченный лоб. Он давно причислил Дину к разряду своих спасителей, и все же, вопреки этой очевидности и приятной манере Дину вести себя, после каждой так называемой конспиративной встречи с ним у Ники оставался горький привкус. Что там говорить, маска сотрудника госбезопасности не подходила ему, стесняла его. У него было такое ощущение, что любой прохожий видит его насквозь, не говоря о сотрудниках объединения. Он все время чувствовал неуместность этой маски. Но что он мог поделать? Никто на родине не был виноват в том, что в Швейцарии он попал в историю.