Неизменная любовь

— Значит, он не хочет видеть бабушку с дедушкой. В таком случая я тоже не хочу ему навязываться…

Но я заметила, как она метнула испепеляющий взгляд в спину Березова: типа, тот настроил ребенка против тещи. Да ладно… Ну да, шутил иногда не очень удачно при сыне. Миша не едет по другой причине — он только вкусил свободы и не научился пока скучать по прошлому. Неужели так трудно понять?

— Мам, я отвезу вас с папой в Хельсинки и встречу там. Мне все равно возвращаться в Питер. Нужно отпустить мою Анюту в отпуск. Давай, я прямо сейчас куплю вам билеты?

— Только смотри, даты не перепутай! А то купишь через месяц…

Блин, Березов! Зачем снова рот открыл?! Теща и так уверена, что ты спишь и видишь, как бы побыстрее выставить ее вон.

— Я перепутала один раз. Теперь ты всю оставшуюся жизнь будешь вспоминать мою одну единственную ошибку?!

— А как ты думала, дорогая? Достаточно одной таблетки, — проговорил он голосом Папанова фразу из фильма «Бриллиантовая рука».

— Ну спасибо, Вячеслав Юрьевич, за оказанное доверие.

— Всегда пожалуйста, Яна Игоревна. Обращайтесь еще… Наша фирма всегда к вашим услугам.

Сколько раз просила его воздержаться от дурацких шуточек, когда в доме мои родители! Они же шутку от шутки отличить не могут. Да и вообще, мы вставили друг другу шпильки, и через пять минут уже забыли, а тёща все помнит… Даже не записывая. А Березова вот как распирает в их присутствии! Надо бы ему пустырничка подавать.

И мне бы не помешало пропить курс успокоительного, а то он говорит одно, а я думаю совсем про другую свою ошибку. Достаточно один раз оступиться, чтобы все полетело под откос. Надо действительно скорее избавиться от лишнего раздражителя в лице мамы. А то сорвусь. Вот видит Бог, сорвусь… Если первый ужин с таким трудом дался, когда все, типа, были рады моему возвращению, то что же будет завтра?!

— И что будете делать в Новый год без сына?

Нет, мама не успокоится. А говорят, бегущая вода успокаивает нервы! Я вырвала у мамы тарелки и сунула в посудомоечную машину. Выключила кран и включила чайник.

— Мама, июнь месяц. Мы еще даже не знаем, что будем делать двадцать девятого.

— А что такого у нас двадцать девятого?

Я обернулась к улыбающемуся муженьку.

— Если ты не помнишь, напоминать не буду.

— День защиты детей от родителей, — буркнула мать и пошла к холодильнику за…

Тортом? Фу, пронесло! Только сладкого не хватало сейчас. Выпить пустой чай и спать… Всем, всем по палатам, пионерам и вожатым…

Она бросила в свою чашку пару льдинок и вернулась к столу.

— Вы нас отпустите в ресторан? — спросил Березов тещу с издевкой.

— А вам нужно разрешение? Сын вырос. Сидеть не с кем.

— А с собакой?

— Слава, я не хочу в ресторан, — заявила я, вернувшись к столу с чайником. — Терпеть не могу финские рестораны, знаешь же. Кроме ухи, они не умеют ничего готовить. А рыба мне уже поперек горла стоит.

— И что? Год ждать?

— Покатай меня лучше на катере… Без собаки, — бросила я взгляд на высунувшуюся из-под стола морду овчарки. — У нее и так счастье с апреля. Чего уставилась? Лето для некоторых заканчивается в июле…

— Вы что, оба уезжаете? — мать опустила чашку на блюдце.

— Думаю, что да… — Березов молчал, и я продолжила: — Мы уже три месяца здесь торчим. Но вы можете оставаться. Снимем вам машину…

— Мы поедем домой на свою дачу, — ответила мать быстро.

Господи, а она что, рассчитывала полгода жить вместе?!

— Мам, мы вернемся. Анюта только две недели берет летом.

— А Настя с Костей?

Я повернула голову к Березову.

— А они-то куда от своих собак собрались?

Это мы говорили про ребят, с которыми занимались посылками.

— Они молчат, но, может, надо спросить?

— А в чем проблема? Ты — на почту, я — в студию. В сентябре же у тебя студенты уже. Август поживем здесь и хватит.

— Мы поедем к себе на дачу, — повторила мать. — А вы делайте, что хотите.

Отлично! Чего я хочу? Хочу наконец выйти из-за стола и подняться к себе, пока меня еще за что-нибудь не прочихвостили. Слава тоже встал, убрал наши чашки в посудомоечную машину и спросил:

— Пойдешь со мной гулять с собакой?

Я бы пошла, но тело ныло. От нервов. Как во время сессии. Да, я помню студенческий мандраж. Он у меня был. Ровно три сессии.

— Извини, я спать. Завтра уже буду человеком.

А сегодня я не могла быть даже женщиной. Нацепила пижаму и свернулась калачиком под одеялом в надежде, что Слава подумает, что я уже сплю. Но я не спала. Думала об Адаме, пусть и совсем немного. Потом о Мише с Эйлин, о злости матери, о глупости отца… О нервах мужа. Нам надо уехать. Три месяца вместе выше даже моих сил. Возможно, скажи я матери о приезде внука, она бы простила зятю все. А сейчас Березов главный виновник ее одинокой старости. Но у Миши своя жизнь, своя… Он не обязан своим присутствием скрашивать нашу.

— Яна…

Слава позвал, но я не ответила. Тогда он коснулся моего плеча. И мне пришлось повернуться. Ответить на поцелуй. Слегка. Мне мучительно не хотелось близости. Я понимала, что ничего сейчас ни дать, ни взять не смогу.

— Поцелуй «Отстань!», понял…

— Слава, не сегодня, прости…

— Можно тебя хотя бы обнять?

— Конечно…