Неизвестная. Книга первая

Кузминкин, доставая на ходу мандат, ринулся к кассам, а Юлия, пробежав через центральный зал вокзала, выскочила на перрон. Она увидела лишь последний вагон уходящего поезда, который уже оторвался от ленты перрона и, набирая ход, скрывался вдали. Юлия остановилась, руки безвольно упали вдоль тела, колени слегка подогнулись, а голова чуть отклонилась в сторону. «Сломалася она», — когда-то назвал это дворник Околесин. Наверное, можно сказать и так.

Граждане провожающие потянулись мимо нее в сторону здания, а она все стояла, словно сломанная кукла, которую кто-то из граждан отбывших забыл погрузить в багажный вагон.

Минут через сорок к ней подошел Кузминкин:

— Вот, — потряс чекист перед ее носом корешками железнодорожных билетов. — Поезд через четыре часа. А завтра мы уже в первопрестольной…

И она очнулась.

Где-то в груди шевельнулось что-то мягкое и теплое, и появился лучик надежды:

— Надо успеть!

Варченко с Кондиайном довольно долго блуждали по коридорам Боткинской больницы, прежде чем нашли нужную палату. На ходу Тамиил довольно бурно продолжал их давешний разговор, так бурно, что в одном из больничных переходов шустрая нянечка, протиравшая полы, шикнула на них:

— Ну-ка, тише, товарищи! Здесь у нас больные!

— Хорошо-хорошо, — сбавил тон Кондиайн и дальше старался сдерживать эмоции.

— Ну представьте себе, что в моих расчетах есть хотя бы доля истины. Хотя бы доля. И тогда шанс, что новая мировая война может начаться, становится катастрофически большим. И новый Наполеон объединит под своим началом Европу и ударит по ослабевшей после всех, обрушившихся на нее несчастий, России. И Россия не выдержит, падет под натиском цивилизованных варваров. А что потом? Царство зверя? Мир, зажатый в кулаке? Пирамида, на вершине которой воссядет Мировой император?

— Так чего же ты от меня-то хочешь? — Варченко уверенно вышагивал по коридору, изредка поглядывая на номерные таблички на дверях. — Черт! Опять не туда свернули, — остановился он так внезапно, что Тамиил едва не налетел на него.

— Александр Васильевич, — сказал Кондиайн. — После расчетов… Я долго думал… После расчетов…

— Ну и?..

— Александр Васильевич, нам нужен Герой.

— Герой?!

— Да, Александр Васильевич. Нам нужен Герой.

— Что за вздор? — Варченко с сомнением взглянул на математика. — Это больничный воздух на вас…

— Нет, — серьезно сказал Тамиил. — Я все просчитал.

— Погодите, — Александр Васильевич нашел нужное направление и свернул на развилке коридора. — Но вы же прекрасно знаете, что развитие цивилизации циклично: подъем, расцвет, падение. И так снова и снова. В наших ли силах изменить вращение этого колеса жизни?

— Но ведь попробовать-то можно, — поспешил за ним Кондиайн. — Посудите сами, Александр Васильевич, что было бы с Россией, если бы не гений Кутузова, или вы хотите республику отдать под орду еще лет на триста?!

— Ну что ты, как маленький, Тамиил? Какая орда, какой Кутузов?

— Боюсь, что Кутузов в этом деле не поможет, — Кондиайн старался подстроиться под уверенный шаг Варченко, но все время сбивался с ноги. — Вот если бы вашего любимца — Гэсэр-хана…

— Ну, любимец, положим, не мой… Скорее, Рериха, — снова остановился Варченко и растерянно огляделся. — Опять не туда… Да где, черт бы ее побрал, эта триста двадцать четвертая палата?

— Может, спросить? — сказал Кондиайн. — Вон, медсестра наверняка знает.

И уже собрался заговорить с миловидной сестрой милосердия, но Варченко остановил его:

— Грош мне цена, Тамиил, если я, начальник исследовательской экспедиции, ведущий людей в тундру, самостоятельно не смогу сориентироваться в обычной московской больнице. — И гордо вздернув подбородок, прошествовал мимо симпатичной медицинской сестры.

— Тем более, согласно традиции, дух Героя может быть вызван в случае великой нужды, а нужда такая имеется, — Тамиил пошел следом.

Спустя еще полчаса блужданий по Боткинской больнице Варченко с Кондиайном добрались до нужного коридора.

— Вот, — сказал Тамил, указывая на одну из палат — трехсотая. Значит триста двадцать четвертая должна быть там, — и махнул рукой вперед.

— Ну ладно, — сказал Варченко. — Пусть Гэсэр. Но как ты его воплотить-то хочешь?

— Не я… — Кондиайн придержал Варченко за локоть и посмотрел на него с видом заговорщика: — Вы, Александр Васильевич.

— Я?! — удивился Варченко и вздохнул.

— Да, — кивнул Тамиил. — Помните, на прошлой неделе вы рассказывали, как беловодский… этот, как его… старец костромской…

— Беловодский ведун Михаил Круглов, — сказал Варченко. — И если повезет, то вы с ним тоже встретитесь.

— Хотелось бы, — согласился Кондиайн. — Так вот, ту историю про мальчика…

— Про то, как он мальчишке братика подсадил? Как же… помню. У парня опухоль на плече, как вторая голова выросла, а дед Миша ее вылечить взялся.

— Но ведь вылечил же, — всплеснул рукой Тамиил.

— Да, — сказал Варченко и добавил задумчиво: — Показал, как это делается…

— А я про что?! Ведь попытка — не пытка.

— Знаешь, Тамиил, — Варченко остановился у желанного номера и посмотрел на спутника. — Ты мне порой и вправду падшего ангела напоминаешь. Искушаешь ведь… Искушаешь.