Неизвестная война

– Я приговариваю тебя к расстрелу за то, что ты чекист. Ты виноват в смерти моего отца, моих родственников.

– А часовню, простите, тоже я разрушил?

– Что? – снова растерялась девушка.

Мне этого было достаточно, чтобы сделать ещё один шаг, а потом выбить браунинг из рук барышни. Наступив ногой на пистолет и ухватив девицу за рукав, я нравоучительно сказал:

– В следующий раз, если соберёшься кого-то убить, стреляй сразу, а не болтай.

Хотел дать ей затрещину, но не стал – не дай бог, опять в обморок рухнет. Вместо этого, развернув девчонку спиной, дал ей коленкой под зад, отчего она отлетела и упала. Подобрав браунинг, я осмотрел его, поставил на предохранитель и сунул в карман.

– Сволочь ты, – пробормотала девица, поднимаясь с грязного московского снега.

– Иди, деточка, иди отсюда, – миролюбиво напутствовал я. – Вон, на нас уже внимание обращают.

И впрямь, прохожие с явным интересом наблюдали за почти театральным действом, а кое-кто даже останавливался. Ещё чуть-чуть, и появится какой-нибудь патруль – либо армейский, либо милицейский.

– Сволочь ты, – снова повторила девчонка.

– Ну что ты заладила! – рассердился я. – Народ кругом, не позорься, и меня не позорь. Ещё решат, что я твой бывший кавалер, – мол, поматросил, да и бросил, а девка на панель пошла.

Я отправился своей дорогой, радуясь, что снова остался жив. Повезло. На этом фоне даже ситуация с партбилетом уже не казалось страшной и серьёзной. Ну, проживу я и без членства в Коммунистической партии. В конце концов, дело не в партбилете. Съезжу в Архангельск, вернусь, а там разберёмся.

Я не стал переживать и ломать голову, отчего эта барышня на меня взъелась. Скорее всего, раз уж стащила оружие, решила застрелить хотя бы одного ненавистного ей чекиста.

Вообще-то, следовало ухватить эту дурочку за шкирку, отвести на Лубянку, сдать дежурному и написать рапорт. А за попытку убийства сотрудника ВЧК девчонке пришлось бы ответить. И очень серьёзно ответить. Но не убила же, и даже не ранила.

Глава 16. Москва – Архангельск

– Володя, ты дурак? – возмущённо воскликнула Наталья, когда я пересказал ей эпизод давешней встречи с нашей знакомой. – Почему ты просто-напросто не взял её за руку и не отвёл в милицию?

– Чтобы милиция сдала её в ЧК? – ответил я вопросом на вопрос.

– Чтобы милиция отвезла её в детский дом, – терпеливо сказала сотрудница Коминтерна. – О покушении на сотрудника ВЧК и краже оружия ты мог бы не упоминать. Как чекист, ты обязан заботиться о людях.

– Не спорю, – пожал я плечами. – Только сама-то девушка захочет ли в детский дом? Есть у меня подозрение, что там не слаще, чем на улице. Скажи лучше, у тебя в ридикюле всё на месте? Деньги там, документы, губная помада?

– Всё на месте, – отмахнулась Наталья. – Я с утра на службу пришла, проверила. Удивилась – куда браунинг делся, но решила, что в номере оставила. Да, а чего ты такой невесёлый? – спохватилась моя подруга.

Подойдя ко мне ближе, обняла и уткнулась лицом в грудь:

– Володька, ты на меня обиделся, да? Ну, прости… Дура я старая, глупости говорю. Я просто перепугалась. За тебя испугалась.

Я прижал к себе Наталью, обнял её, вдохнул запах волос. Отчего-то вспомнился дом, дочка. И не взрослая, как теперь, а совсем маленькая, когда собирала на улице в кармашки платьица «памни» и «ракушки», за которые она принимала фисташковые скорлупки, а семена тополя называла «кукуносики». Сразу резануло по сердцу, захотелось домой, повидать девочку. Этак рискую вернуться, когда дочери станет столько же лет, сколько Наталье. Кто знает, может, у меня и внуки появились? И как там жена?

– Странно, – слегка отстранилась от меня Наташа. – Такое чувство, будто я совсем маленькая, а отец берёт меня на руки.

– Так ты ещё маленькая и есть, – усмехнулся я. – На самом-то деле я старый, а ты молодая. Просто ты этого понять не хочешь.

– Угу, – сказала «старый член партии», утыкаясь мне в грудь.

Но от объятий нас отвлёк стук в дверь и последовавшее за ним явление Артузова:

– Наталья Андреевна, добрый вечер. Прошу прощения, но вынужден забрать вашего кавалера. Владимир, нас с тобой срочно вызывают…

Авто ждёт.

Артур не стал говорить при посторонних, кто вызывает, куда, но и так ясно – если автомобиль, то кто-то из очень высокого начальства. В прошлый раз это был Троцкий, а теперь? Кедрову автомобиль не положен, значит…

– Тебя очень хочет видеть товарищ Дзержинский, – подтвердил мои мысли Артур. – И срочно. Для чего – не спрашивай, сам не знаю.

Неужели успел прочитать мой рапорт? Ну и ну.

Кабинет Дзержинского я много раз видел на фотографиях – небольшой письменный стол с двумя телефонами, два кресла для посетителей, кожаный диван. В правом углу – изразцовая печь, слева – часы. Они, кстати, показывали десять часов тридцать две минуты.