Неизвестная жизнь писателей, художников, композиторов

Люди, близко знавшие Достоевского, отмечают, что он страдал от ипохондрии, боялся, как и Гоголь, быть заживо погребенным. Ложась в постель, он порой оставлял записку: «Сегодня я впаду в летаргический сон. Похороните меня не раньше чем через пять дней».

Еще более беспощадную характеристику психике Достоевского дает В.П. Эфроимсон. «При всем уважении к гению Достоевского, – пишет он, – его характерология не вызывает сомнения: это был деспот, взрывчатый, неудержимый в своих страстях (картежных и аномально-сексуальных), беспредельно тщеславный, со стремлением к унижению окружающих и эксгибиционизмом, сочетавший все это со слезливой сентиментальностью, необычайной обидчивостью и вязкостью».

Что же касается эпилепсии Федора Михайловича, то на этот счет в исследованиях большинства биографов писателя циркулирует две точки зрения. Так, ряд авторов склоняются к мысли, что Достоевский и впрямь страдал припадками эпилепсии. В то же время некоторые биографы писателя доказывают, что эпилепсии как таковой у него не было, а это всего лишь легенда, которую культивировал и сам писатель, его близкие друзья, а позже – критики и биографы Достоевского.

Чтобы выяснить, кто прав, а кто нет, следует заметить, что практически все предки писателя в той или иной степени страдали эпилепсией. Об эпилепсии у Достоевского свидетельствовали его дочь, друг Страхов и вторая жена – Анна Григорьевна.

«Это было, вероятно, в 1863 году, как раз накануне Светлого воскресенья, – повествует Страхов. – Поздно, часу в одиннадцатом, он зашел ко мне, и мы очень оживленно разговаривали… Он обратился ко мне с вдохновенным лицом, свидетельствующим, что одушевление его достигло высшей степени. Он остановился на минуту, как бы ища слов для своей мысли, и уже открыл рот… Вдруг из его открытого рта вышел странный, протяжный и бессмысленный звук, и он без чувств опустился на пол среди комнаты… Припадок на этот раз не был сильный. Вследствие судорог все тело только вытягивалось, да на углах губ показалась пена. Через полчаса он пришел в себя, и я проводил его пешком домой, так как было недалеко…»

Почти аналогичными словами описывает припадок и Анна Григорьевна, свидетельницей которого она стала в 1868 году: «В последний день Масленицы… весело поужинали (тоже с шампанским)… Федор Михайлович был чрезвычайно оживлен и что-то интересное рассказывал моей сестре. Вдруг он прервал на полуслове свою речь, побледнел, привстал с дивана и начал наклоняться в мою сторону. Я изумленно смотрела на его изменившееся лицо. Но вдруг раздался ужасный, нечеловеческий крик, вернее, вопль, и Федор Михайлович начал падать вперед… Отодвинув стол с горевшей лампой, я дала возможность Федору Михайловичу опуститься на пол; сама я… во все время судорог держала его голову на коленях… Мало-помалу судороги прекратились, и Федор Михайлович стал приходить в себя…»

Следует отметить, что и в пользу предположения об эпилепсии Достоевского как о легенде тоже имеются определенные доказательства. Например, брат писателя Андрей Михайлович писал: «С 1843 года до апреля 1849 года (время его ареста) я, за редким исключением, почти еженедельно виделся с братом, но никогда, в продолжительных наших беседах, не слыхивал от него об этом недуге; а следует заметить, что он своих болезней от меня не скрывал и часто жаловался, что худо себя чувствует…»

Сам же писатель в своих дневниках отмечал, что эпилептические припадки появлялись у него примерно раз в три недели. Но в таком случае с 1853 по 1880 год он перенес их сотни. Причем не только не деградировал умственно, что чаще всего случается при эпилепсии, но в конце жизни написал свое выдающееся произведение – «Братья Карамазовы».

Этот парадоксальный факт известный психиатр Кузнецов О.Н. тоже был вынужден назвать легендой, которая позволяла Достоевскому считать, что он якобы обладает пророческим даром. И эта убежденность писателя питала его уверенность в своем особом предназначении.

«Вы все, здоровые люди, и не подозреваете, что такое счастье, то счастье, которое испытываем мы, эпилептики, за секунду перед припадком, – писал Достоевский. – Магомет уверяет в Коране, что видел рай и был в нем. Все умные дураки убеждены, что он просто лгун и обманщик! Ан нет! Он не лжет! Он действительно был в раю в припадке падучей, которою страдал, как и я. Не знаю, длится ли это блаженство секунды, или часы, или месяцы, но верьте слову, все радости, которые может дать жизнь, не взял бы я за него».

Да и вообще, сложно предположить, что человек, не страдавший эпилепсией, смог бы так точно описать ее симптомы? Причем не только у самого себя, но и у героев своих произведений: у Смердякова или князя Мышкина, которые тоже были эпилептиками.

Знаменитые эпилептики