Неизвестная жизнь писателей, художников, композиторов

В 1895 году Гоген опять возвращается на Таити. Он мечтает встретиться с Теурой, но вскоре узнает, что за время его отсутствия у нее не только появился любовник, но она даже успела выйти замуж.

Но Гоген отчаиваться не стал: вместо прежней любовницы у него появились новые красотки. В одном из писем в Париж он даже пожаловался: «Эти девки просто обезумели, они залезают ко мне прямо в постель каждую ночь. Сегодня ночью, например, у меня их было сразу трое».

Но тем не менее Гоген стал искать «серьезную женщину, которую можно ввести в дом». И вскоре в его хижине появилась симпатичная 14-летняя Паура. Правда, вдохновляла она его редко, хотя однажды он все-таки нарисовал ее обнаженной.

Однако, несмотря на чудесную тропическую природу, множество молодых и красивых женщин, работать художнику становится все труднее. Его начинают преследовать болезни: приступы лихорадки, боли в ногах, головокружение, неумолимая потеря зрения. А те мизерные деньги, которые он выручает за картины, не позволяют ему вести даже самый скромный образ жизни.

Все это приводит художника к мысли, что в этом мире он никому не нужен. Но неужто и впрямь он надеялся, что французские чиновники и торговцы оценят нарисованные им портреты, которые были далеки от оригиналов.

Оказавшись на грани жизненной катастрофы, Гоген решает раз и навсегда покончить с нищенским существованием. Прихватив смертельную дозу мышьяка, он отправляется в горы. Однако попытка самоубийства превратилась в невероятные мучения, которые ему пришлось вынести в течение ночи и в полном одиночестве.

А выжил он, видимо, лишь потому, что доза яда была чрезмерно велика и, как только Гогена охватила предсмертная дремота, его вдруг вырвало. Вместе с рвотой вышел из организма и яд. Утром, измученный, он еле добрался к своему жилищу…

В 1901 году художник перебрался на один из Маркизских островов – Хива-Оа. Здесь он соорудил хижину на сваях, украсил ее фотографиями и рисунками обнаженных женщин и назвал «домом радости».

Теперь он не отказывал ни одной островитянке, которая желала провести с ним время. Что толкало их на сексуальную связь с Гогеном, сказать сложно. Возможно, интерес к гноящимся язвам, которыми опечатал его сифилис. А может, он был ненасытным любовником. Или желание испытать сексуальную страсть с белым человеком? Гоген как-то заметил: «В Европе половые сношения – результат любви. В Океании любовь – результат половых сношений»…

Художник уходил из жизни медленно и тяжело. К сплошным ранам на ногах, которые почти полностью лишили Гогена возможности двигаться, прибавился страх перед надвигающейся слепотой. Чтобы избавиться от будущих мучений, он стал в огромных дозах принимать морфий. Однако страданий он не облегчал, а лишь изредка погружался в тяжелую кратковременную дремоту.

И вот наконец 8 мая 1903 года жизнь художника оборвалась: он умер от сердечного приступа. Похоронили Гогена на кладбище, расположенном недалеко от его «хижины радости». Надгробие на могиле художника сложено из вулканических камней. На нем начерчены лишь имя «Paul Gauguin»» и одинокая дата – «1903».

Смерть Чайковского

В октябре 1893 года П.И. Чайковский, только что завершивший работу над своей Шестой симфонией, уезжает в Петербург, где вот-вот должна состояться премьера его творения. Репетиции начинаются замечательно. За дирижерским пультом сам автор. И хотя все, казалось бы, складывается как нельзя лучше, чувствуется, что композитора что-то гнетет, он как будто не в себе. Временами он производит впечатление бесконечно одинокого и измочаленного жизнью человека.

А ведь в 1893 году Петру Ильичу исполнилось всего пятьдесят три года: он здоров, в нем кипит творческая энергия, и он на вершине славы. Его путешествие в Англию, откуда он только что вернулся, было триумфальным: успех в лондонской опере превзошел все ожидания. Кембриджский университет присудил ему степень почетного доктора.

Во время этого путешествия Чайковскому и пришла мысль о новой (Шестой) симфонии. Работа над ней шла быстро и легко. Меньше чем через четыре дня он закончил первую часть. «Честное слово, еще никогда в жизни я не был так доволен собой, так горд, так счастлив…» – пишет он своему издателю Юргенсону. И вот при воплощении этого счастья во время репетиций в Петербурге он подавлен так, как может быть подавлен человек, вдруг оказавшийся на краю пропасти… А ведь он не болен, его не преследуют неудачи, но все-таки с ним что-то не так. В чем дело? Что же так резко изменило мироощущение композитора?

Биографы Чайковского отмечают, что в последние дни композитор страдал депрессиями. Он закрывался, разговаривал сам с собой, плакал, бегал по комнате как загнанный зверь. Свидетели рассказывали, что он производил впечатление человека, находящегося в безвыходной ситуации. В это же время он приводил в порядок и бумаги, зачитал завещание, то есть делал все так, как будто готовился к смерти…