Неизвестные рассказы сыщиков Ивана Путилина, Михаила Чулицкого и Аркадия Кошко

Составленные полицией протоколы перешли к судебному следователю, который, допросив всех свидетелей находки частей трупа, заключил, что дело это безнадёжное, и отложил его в сторону, предполагая прекратить его за необнаружением виновного.

Благодаря неутомимой энергии и тому обстоятельству, что Иванову удалось на основании его выводов установить время, когда был брошен труп, он через несколько дней разыскал извозчика, показание которого доставило большое торжество самолюбию Иванова. Оно блестяще подтвердило, что все его умозаключения были правильны и что он шёл не по ложному следу.

Извозчик был нанят на Невском кататься по часам какой-то молодой женщиной, скромно одетой, у которой в руках был небольшой саквояж. На вопрос, куда ехать, она ответила, что она больна, едет по совету доктора и поэтому не желает ездить по шумным и модным улицам. Велела ехать на Петербургскую сторону на какую-нибудь улицу, выходящую в поле. Извозчик ни минуты не сомневался в правдивости её слов, потому что она шаталась и была очень бледна, «кровинки на лице не было». На Петербургской стороне, когда они ехали по пустынной улице, ему показалось, что она махала рукой; но он предполагал, что она делает это с целью подогнать лошадь. Когда он по её приказанию поворачивал, она что-то бросила в снег. Он взглянул в ту сторону, но ничего не заметил. Мало ли что вздумалось ей бросить? Если бросала, значит, ненужную, негодную вещь. Он и не подумал спросить её об этом. Какое ему дело? Доехав до Невского, она расплатилась с ним и дала на чай. Показалось ему, что, пройдя несколько шагов, она наняла другого извозчика, но утверждать этого не может. Каких-нибудь особенных примет у этой женщины не было, и поэтому сомнительно, чтобы он мог её узнать. Помнит только, что она как-то «присюсюкивала».

Иванов торжествовал недолго. Время шло, а дело вперёд ни на шаг не подвигалось. Дальнейший след был потерян. Внимание публики было обращено на другие преступления, и страшная находка постепенно забывалась. Не забывал только этого дела Иванов. Много приходилось ему «работать» по другим серьёзным и важным делам, но всегда все мысли его были заняты только одним этим делом. На замечания товарищей, что пора бросить думать о нём, что преступление было хорошо задумано и исполнено и что поэтому нет никакой надежды его раскрыть, Иванов иронически улыбался и утверждал, что дело это простое, совершенно необдуманное и что поэтому простой случай откроет виновную.

Случилось как-то, что Иванов должен был выехать на несколько дней в провинцию по экстренному делу. Явившись к начальнику сыскной полиции за получением последних инструкций, Иванов услышал доклад агента о краже самовара. Сначала он слушал равнодушно, не интересуясь пустым делом, но вдруг он встрепенулся и стал внимательно прислушиваться. Задержан был с поличным вор-рецидивист. Отлично выучивший на себе самом «совокупность наказаний», он, чтобы не просидеть лишнего времени в предварительном заключении и чтобы отбыть сразу наказание за несколько краж, добровольно сознавался и в других совершённых им кражах. Между прочим, он сознался в краже самовара из кухни и указал квартиру, из которой его похитил. Заявления о краже самовара не было. Когда агент пришёл в эту квартиру, потерпевшая, больная, сначала не хотела его принимать… Она, по-видимому, очень испугалась. Когда же узнала, что дело идёт только о самоваре, заявила ему, что хотя самовар, действительно, украден, но она не хочет заявлять об этом. На просьбу подписать протокол она категорически отказалась. Агент просил дать ему указания, что ему делать дальше.

– Конечно, это дело пустое, – заметил начальник сыскной полиции, – и если потерпевшая не желает жаловаться, можно было бы и не возбуждать его, но обвиняемый – очень опасный рецидивист. Чем в большем количестве краж он будет обвиняться, тем лучше. Присяжные заседатели не дадут снисхождения, и общество на более долгий срок будет избавлено от этого опасного вора. Если потерпевшая отказывается от подписи протокола, сделайте отметку, что не подписалась по болезни.

– Она, действительно, очень больна. Бледна, в лице ни кровинки.

«А вдруг это она?» – мелькнула мысль у Иванова, но он ничего не сказал.

Перед отъездом Иванов переговорил с агентом, узнал адрес и фамилию потерпевшей и поручил ему разузнать, не больна ли она после родов.

– Если явится малейшее подозрение, что эта Семёнова родила, спросите и разузнайте, где ребёнок. Больше до моего приезда ничего не предпринимайте, – давал свои инструкции Иванов.