326 Устами Буниных. T. 1. С. 151, 154.
327 Окаянные дни. С. 66–67.
330 Это самосознание Бунин отмечал и у Чехова, который сказал ему однажды: «Садиться писать нужно тогда, когда чувствуешь себя холодным, как лед, – но, конечно, это была совсем особая холодность», – добавляет Бунин (Пг. VI. 299).
331 Письмо Черемному 30 мая 1912 г. // Литературное наследство. Т. 84. КН.1.С.642.
332 См.
334 Горьковские чтения. 1958–1959. С. 48.
335 Там же. С. 48.
336 Литературное наследство. Т. 84. Кн. 1. С. 652.
337 Устами Буниных. Т. 3. С. 204.
338 Окаянные дни. С. 66.
339 Горьковские чтения 1964–1965. С. 48.
342 См., например,
345 Окаянные дни. С. 69. Одну из подобных народных сказок с идеалом «по щучьему по велению» Бунин затем обработал («О дураке Емеле, какой вышел всех умнее»).
346 Новый мир. 1965. № ю. С. 219.
347 Новое время. 1911.11 февраля.
349 Современное слово. 1912. 25 апреля.
350 Киевская мысль. 1912.30 апреля.
351 Киевская мысль. 1912. 31 июля.
352 Современник. 1913. № 3.
353 Русская мысль. 1914. Кн. 6.
354 Киевская мысль. 1910. 27 ноября.
355 Одесские новости. 1910.13 октября.
356 Новое время. 1912.9 марта.
357 Вестник Европы. 1911, Кн. 11 (февраль).
358 Русское богатство. 1912. № 4.
359 Запросы жизни. 1912. № 15.
360 Заветы. 1912. № 7.
361 Живое слово. 1911. 9 и 16 мая.
362 Путь. 1912. № 7.
363 Устами Буниных. Т. 1. С. 205.
364 У академика И. А. Бунина (беседа) // Московская весть. 1911.12 сентября.
366 Хотя повествование в «Деревне» ведется от неперсонифицированного рассказчика, изображаемые картины даются как бы представленные то восприятием Тихона, то Кузьмы. «Они (богомолки) отвешивали Тихону Ильичу низкие, смиренные поклоны, но поклоны эти казались ему жульническими» (Пг. V. 16). «Да, в городе, в вагонах, по деревням, по селам, – всюду чувствовалось что-то необычное, отзвуки какого-то большого праздника <…>. Но уже в слободе понял Кузьма, что чем дальше в эти беспредельные поля, под холодное сумрачное небо, тем всё глуше, нелепее и тоскливее становятся эти отзвуки. Вот отъехали – и опять стали жалкими крики в толпе у кабака» (Пг. V. 80), и т. д.
368 Эта необычность привела к тому, что критики, пытавшиеся истолковать это произведение в традиционных социологических схемах, пришли к неразрешимому противоречию: дореволюционные критики видели в «Суходоле» резкое обличение дворянства и сословного строя, а советские критики, напротив, видят в «Суходоле» идеализацию усадебной дворянской жизни и старины (на это противоречие указывает также Л. Крутикова в статье: «Суходол», повесть-поэма И. Бунина (Русская литература. 1966. № 2. С. 48). Свою роль, впрочем, тут сыграл и другой факт: то, что для дореволюционного интеллигента представлялось плохим, для советского человека – заманчиво.
369 Устами Буниных. Т. 1. С. 131.
370 С. Крыжицкий в своей книге дает перечень литераторов и критиков, которые видели величие Бунина в его поэзии, а не в прозе:
371 Бесстрастным поэтом и «парнассцем» назвал Бунина уже В. Брюсов в рецензии на бунинский сборник «Стихотворений» 1902 г., напечатанной в журнале «Новый путь», 1903. № 1 (под псевдонимом Аврелий) и в статье о стихотворениях Бунина 1903–1906 гг. в журнале «Весы», 1907. № 1; об архаичности Бунина-поэта и его «неоклассицизме» говорит, например, О. Михайлов (Бунин И. А. Очерк творчества. М.: Наука, 1967); «неоклассицизм», как у Гумилева и Кузьмина, находит у Бунина и Р. Поджоли: