Неизвестный Мао

20 апреля, накануне своего отъезда в Европу, на приеме, устроенном сотрудниками стран, которые он собирался посетить, Пэн отважился на беспрецедентный поступок: отозвал советского посла Юдина в соседнюю комнату, где присутствовал только переводчик советского посольства, что являлось грубейшим нарушением правил, и завел разговор о «большом скачке». Со слов переводчика, Пэн говорил очень осторожно: «Лишь по характеру его вопросов и тону, которым они были высказаны, можно было определить его негативное отношение к «большому скачку». Переводчик сказал нам: «Казалось, Пэн хотел выяснить мнение посла о «большом скачке», однако Юдин ушел от прямого ответа, предпочитая говорить о «позитивных» аспектах «большого скачка». Что врезалось в мою память, так это угрюмый взгляд маршала, взгляд, в котором отражалась вся глубина чувств: от тревоги за судьбу страны до твердого намерения бороться за ее будущее».

И в Европе Пэн не нашел особого сочувствия. Первый секретарь Центрального комитета Социалистической единой партии Германии Ульбрихт заявил, что ему известно о фантастических достижениях Китая в сельском хозяйстве, и не может ли Китай поставить больше мяса, чтобы эти показатели сравнялись с показателями Западной Германии, где ежегодное потребление мяса на человека равняется 80 килограммам? В Китае же, даже в крупных городах, норма потребления мяса составляла лишь несколько килограммов в год.

После слов Ульбрихта Пэн надолго умолк, а затем рассказал, что на самом деле продовольствия в Китае чудовищно не хватает. Ульбрихта, давнего сталиниста, порой не брезговавшего фальсификациями, это не тронуло. Ему было безразлично, правдивы заявления Мао или нет. В действительности импорт продовольствия из Китая только что позволил Восточной Германии, где уровень жизни был несоизмеримо выше китайского, покончить с нормированием продуктов. Это произошло в мае 1958 года. (Позже, 11 января 1961 года, когда десятки миллионов китайцев уже умерли от голода, Ульбрихт попросил Мао увеличить поставки продовольствия. Когда Чжоу рассказал восточноевропейским послам, что Китай не в состоянии обеспечить все продовольственные поставки, и попросил отсрочить или расторгнуть некоторые контракты, Польша проявила понимание, но Восточная Германия наотрез отказалась даже рассмотреть вопрос об отсрочках и настояла на полном объеме поставок. «Великая Германия превыше всего», — прокомментировал Чжоу, но все же отправил 23 тысячи тонн соевых бобов.)

После беседы с Ульбрихтом Пэн горько воскликнул в кругу своих спутников: «Что бы почувствовали наши люди, если бы узнали, что их просили помочь другим получать по 80 килограммов в год на душу населения?» Его следующим пунктом назначения была Чехословакия. Когда Пэн поведал чехам о том, что же на самом деле происходит в Китае, и заметил, что любой другой народ давно бы уже вышел на уличные демонстрации, его речь не вызвала никакой реакции. Пэн понял, что от восточноевропейских режимов помощи ему не дождаться. «Все они уделяют огромное внимание армии. Все они имеют привилегированный класс, вымуштрованный Советским Союзом», — отметил он. Суть в том, что в этих государствах не задумывались, какой ценой китайский народ обеспечивает их продовольствием, пусть даже ценой голодной смерти. Поставки продовольствия из Китая в Восточную Европу достигли наивысших объемов в 1958 году. Из своей поездки Пэн возвращался в удрученном состоянии[128].

Последней из европейских стран Пэн посетил Албанию. Приехав туда 28 мая, он, к своему полнейшему удивлению, обнаружил, что туда неожиданно прибыл Хрущев со своим первым визитом. Возможные надежды Пэна на то, что Хрущев приехал специально для встречи с ним, были мгновенно похоронены: Хрущев не привез с собой владеющего китайским языком переводчика.

Хрущев приехал в Албанию по совершенно другой причине. Албания предоставила России уникальную базу для подводных лодок в самом центре Средиземноморья, на острове Сазани. Миссия, с которой приехал Пэн, выполняя приказ Мао, касалась тех же субмарин, а потому в первый же день своего пребывания в Албании, 29 мая, Пэн поднялся в 5.30 утра и отправился прямо на базу. Поскольку цель Хрущева состояла в том, чтобы помешать албанцам заключить договор с Китаем по этой базе[129], Пэн понял, что не стоит рассчитывать на помощь Хрущева или какой-либо другой коммунистической партии.