Неизвестный Мао

Пэн решил вернуться в родные места, в Хунань, в тот же округ, где находилась родная деревня Мао, и выяснить, какова же истинная ситуация. Там он и получил подтверждение того, что данные об урожае сфальсифицированы. Крестьяне разрушали собственные дома, чтобы топить обломками кустарные «домны» на задних дворах. Люди были доведены до изнеможения непосильным трудом, и низовые чиновники силой заставляли их работать. Пэн писал: «В некоторых местах людей избивают. Их избивают, когда они не могут выполнить свою долю работы, избивают за опоздания, избивают даже за высказывания собственных мыслей, которые кому-то не понравились». Пэн также подчеркивал, что рабский труд особенно сказывается на женщинах: приводит к «опущению матки и преждевременному прекращению менструаций».

Друзья его детства голодали, их истощенные лица были бледны. Они показали ему свой ежедневный рацион, состоявший лишь из подгнивших овощей и горсти риса без масла. В морозном декабре они спали на холодных бамбуковых подстилках, а укрывались хлипкими стегаными одеялами. Поскольку ровесникам Пэна было за шестьдесят, они жили в общественном приюте для стариков, так называемом «Доме счастья». «Какое же это счастье?» — разгневался Пэн. В детском саду кровати были прикрыты жалкими лохмотьями. Многие дети постоянно болели. Из своего кармана Пэн выдал детскому саду 200 юаней, а еще двести оставил, чтобы купить постельное белье для стариков. Ветеран Красной армии, ставший инвалидом в 30-х годах, сунул ему в ладонь клочок бумаги. Это оказалась страстная просьба Пэну похлопотать за них. 18 декабря Пэн встретился с одним из ведущих руководителей экономики, Во Ибо, и рассказал ему, что Мао сильно преувеличил данные об урожае зерновых и нельзя отбирать у людей продовольствие, основываясь на этом преувеличении. Во согласился с ним. В действительности все руководители экономики, как и члены Политбюро, знали правду, но, когда Пэн предложил послать совместную телеграмму Мао, Во отклонил предложение.

Поэтому Пэн от себя лично послал телеграмму Мао, убеждая его сократить поборы, но ответа не получил.

Пэн знал, что его информация не является новостью для Мао, который еще раньше упрекал его за необоснованный доклад о смертности в Ухане в прошлом месяце: «Несколько детей умерли в детском саду, несколько стариков умерли в «Доме счастья»… Если бы не было смерти, человеческий род не смог бы существовать. Если бы люди не умирали со времен Конфуция до наших дней, произошла бы катастрофа».

Как остановить Мао? Несмотря на то что Пэн являлся министром обороны, он почти не имел реальной власти — ничего похожего на власть, какую имеют министры обороны в других странах. Армия полностью контролировалась Мао Цзэдуном, и Пэн не мог перемещать войска без личного распоряжения Мао. Пэн начал обдумывать план привлечения помощи единственно возможного источника — заграницы.

Пэн не имел доступа к Западу, и единственной его надеждой оставались Восточная Европа и Хрущев. Это почти не имело шансов на успех, но он все же решился рискнуть.

Пэна давно приглашали в Восточную Европу, но попасть туда можно было только через Москву, а Мао всячески давал понять, как сильно он этого не хочет. Однако 28 февраля 1959 года Пэн вынудил его дать согласие, хотя подобная настойчивость была совершенно для него нехарактерна.

Проницательный Мао понял, что Пэн что-то задумал, и 5 апреля, как раз перед самым отъездом Пэна, на партийном собрании набросился на Пэна: «Товарищ Пэн Дэхуай здесь?.. Вы в самом деле ненавидите меня лютой ненавистью…» Затем Мао впал в такую ярость, какой его приближенные, по их словам, никогда прежде не видели, и вскричал: «Мы всегда боролись друг с другом… Мой принцип таков: вы не доставляете проблем мне, а я — вам; но если пострадаю я, то можете не сомневаться, чертовски пострадаете и вы!»

В тот вечер Пэн ходил из угла в угол в своем кабинете, не находя себе места. Когда вошел секретарь, чтобы согласовать планы на следующий день, Пэн, который никогда не обсуждал личные дела, изумил его неожиданным откровением о том, как сильно ему не хватает бывшей жены. Его нынешняя супруга была «предана» партии и запугана, так что от нее не приходилось ожидать понимания и поддержки в деле, за которое он собирался взяться.